– Россия же, не заграница, полис действителен, – начала объяснять пациентка, неверно истолковав Ларисино хмыканье. – Или у вас полисы из Перми не действуют?
– Действуют, действуют, – успокоил ее Данилов. – А с отошедшими водами можно рожать и без полиса. Куда теперь деваться…
Возле машины топтался небритый мужик в оранжевом рабочем комбинезоне.
– Ты что творишь?! – начал орать он на Юрия Палыча, чутьем угадав в нем водителя. – Цветов на пять тысяч раздавил! Кто за них платить будет?! Пушкин?! Нет, ты скажи – кто?! Оплачивать ущерб будешь или полицию вызвать?!
– Вызывай! – разрешила Лариса, распахивая задние дверцы для загрузки пациентки. – Оформим тебя за вымогательство. За два чахлых цветочка, которым пять копеек цена, ты хочешь пять тысяч содрать?! Вот, выкуси! – она сунула Оранжевому под нос кукиш. – Шустрый какой!
– Я все оплачу, – пообещал будущий счастливый папаша, доставая из поясной сумки бумажник. – Не волнуйтесь, пожалуйста. Сколько вы говорите?
– Триста рублей ему хватит! – опередила Оранжевого Лариса. – Купит бутылочку и выпьет за здоровье вашего ребеночка.
– Купите две! – расщедрился будущий папаша.
Получив деньги Оранжевый тут же исчез, совсем как джинн из сказки. Был человек – и нет его.
Данилов давно заметил, что салон скоропомощного автомобиля действует на пациентов и их родственников успокаивающе. Медицинская атрибутика и близость медиков создает ощущение защищенности. Будущие родители пришли в себя настолько, что, пока ехали до пятой больницы, успели поспорить насчет того, как они назовут своего первенца. Будущий отец хотел, чтобы сына назвали Данилой, а будущей матери больше нравилось имя Никита. Начали обсуждение шепотом, но в пылу спора повысили голоса чуть ли не до крика.
– Да угомонитесь вы! – шикнула Лариса. – Лишние волнения мамочке сейчас ни к чему. И вообще существует традиция называть детей именами тех, кто к вам на вызов приехал. Если что, то доктора зовут Владимир Александрович. А меня Ларисой, на всякий случай.
– У нас будет мальчик! – гордо сказал будущий отец. – Нам два узиста сказали.
– Или девочка, у которой пуповина между ног болталась, – усмехнулась Лариса. – Знаю я этих узистов…
Сдав пациентку в приемный покой, решили взять обед, благо ситуация этому благоприятствовала – ни одного «стоячего» вызова плюс наличие хорошего кафе около пятой больницы. За обедом, согласно традиции, выпили по стакану компота за здоровье ребенка, которому скоро предстояло родиться, и его матери.
– Ну не фокусники! – усмехнулась Лариса. – Я так неслась, что думала – инфаркт получу.
– А я сначала решил, что мы не в тот номер попали, – сказал Данилов. – Ожидал же совсем другого.
– А вам приходилось выезжать на разрыв матки? – спросила Лариса. – Мне вот ни разу.
– Твое счастье, – Данилов предпочел проигнорировать вопрос, потому что за обедом вспоминать о плохом не хотелось, а хотелось непринужденной легкой беседы, способствующей хорошему пищеварению. – У меня, кстати, крылатое выражение родилось. Говорят, что любви все возрасты покорны, а мы можем сказать, что ей покорны все сроки.
– За любовь! – Юрий Палыч поднял стакан с остатками компота.
Дружно и звонко чокнувшись, выпили за любовь.
– Хорошо живет «скорая помощь», – донесся откуда-то из угла мужской голос, – бухают средь бела дня на работе.
– На такой работе если не бухать, то скоро ласты склеишь, – сказал другой голос.
