– Ну и на фига ты Димедролу подножку поставил? – спросил Ким, ваткой смахивая с волос Андрея остатки запекшейся крови.
– Чтобы он тебя не догнал и морду не набил, – отвечал Волошин, глядя прямо перед собой.
– А он бы и не догнал. Я смог бы убежать.
– Нет. Не смог бы.
Непоколебимость в голосе друга ударила по самолюбию Кима. Прекратив обрабатывать ссадину, он посмотрел на Андрея с нескрываемым раздражением.
– Так, мелюзга, давай-ка договоримся. Больше ты впрягаться за меня не будешь! Никогда-никогда. Ясно?
– Почему?
– Потому что это стремно! Младший впрягается за старшего – да если Димедрол кому-нибудь об этом сболтнет, надо мной будет ржать вся школа!
– Он не сболтнет.
– Почему ты так уверен?
– Потому что на землю его повалил «мелюзга». Да еще и клевую футболку порвал. Нет, Димедрол никому ничего не расскажет – иначе его самого засмеют и перестанут бояться.
Ким внимательно посмотрел на младшего друга. Можно было лишь догадываться, о чем он думал, а вот Андрей свои тогдашние мысли запомнил прекрасно.
Огни пропали. От удара их зажало где-то в коридорах мозга.
Интуиция подсказывала, что и «бабушкиного шара» он больше не увидит. Мысли об этом не давали покоя, сводили с ума. Нужно было срочно бежать домой и проверить неприятную догадку.
– Долго еще? – нетерпеливо спросил Андрей.
– Кровь я счистил, – пробубнил Ким, орудуя ватой. – Теперь самое прикольное: дезинфекция!
Он оторвал от рулона свежий кусочек, бухнул на него немыслимое количество зеленки.
– Будет щипать, – со знанием дела заверил Ким. – Готовься на счет «три».
– Готов.
– Раз.
– Давай-давай.
– Два.
– Просто мажь уже!
Ким с нажимом приложил вату к ране. Андрей поморщился и тихо зашипел.
– Терпи, казак, сильнее будешь, – глубокомысленно проговорил Ким. – Ван Дамм бы стерпел и не захныкал.
– Я не хнычу.
– Шипишь, как девчонка.
– Может, мне тебя головой приложить? А потом облить ведром зеленки? Чтоб тоже сильнее стал.
– А мне это не надо.
– Уверен?
– Все думают, я владею тэквондо, а значит, не боюсь боли.
– Никто так не думает, Ким.
– Ладно, может быть, не все – но многие.
Андрей вздохнул, стоически перенося пощипывания боевого ранения. Ким завершил наносить густой слой зеленки, повращал голову пострадавшего товарища, любуясь проделанной работой с видом престарелого эскулапа, страдающего миопией.
– Сойдет для сельской местности, – заключил он. – Главное – левой стороной пореже поворачивайся, чтоб предки не спалили.
Друзья побросали вату с пузырьком зеленки в урну и отправились домой. Уже когда расходились по подъездам, Ким окликнул Андрея.
– Слышь, мелкий… – Он переминался с ноги на ногу, подбирая слова. – Спасибо, что задержал Димедрола.
Ким сказал это совершенно серьезно, без присущей ему ироничности, которая с годами станет куда больше напоминать язвительность.
– Пожалуйста, – кивнул Волошин.
– Я такие моменты не забываю и когда-нибудь помогу в ответ. – Еще секунду он сохранял сосредоточенный образ, а затем беззаботно махнул рукой: – Один хрен завтра в школе Димедрол нахлобучит мне.
– Значит, задержу его снова.
Ким хмыкнул, глядя на невысокого, щуплого Андрея.
– Ну да, точно. Ладно, бывай. Позвони потом, расскажи, как прошло с бабулей.
– Позвоню, – пообещал Андрей и нырнул в подъезд.
Когда Волошин пришел домой и первым делом прошмыгнул в комнату бабушки, подтвердились его худшие опасения. Шар возле ее груди исчез. При других обстоятельствах это, наверное, можно было считать благим знаком – но не после удара головой. Как ни старался Волошин, он не мог убедить себя в том, что бабушка переборола печаль. Скорее пропавшее видение говорило о невосполнимой потере сокровища, которое Волошин только-только отыскал в себе.
