– Вы помните фамилии тех двух подозреваемых? – спросил я, просто чтобы удостовериться в правдивости рассказа и соединить нити рисунка воедино.
– У родственника или друга той семьи была фамилия Волчанский, – ответил Виталий Сидюкин, – а старикана звали Геннадий Николаевич. Фамилию не знаю. Прикольный старичок, ругался, называл всех дерьмократами и продажными фашистами, Советский Союз вспоминал. Я, говорит, потомственный экскаваторщик, у меня, говорит вымпел есть! Но он, наверное, уже на том свете, он старенький был. И пил.
– Нет, он живой, я с ним разговаривал.
– Вот как? Ну что-ж, дай Бог ему здоровья. Он натерпелся не меньше нашего. А Волчанского ты видел?
Я ответил, что все мои попытки поговорить с гражданином Волчанским обрывались резким и категорическим отказом. Этот человек наотрез отказывается не то, чтобы беседовать, но даже просто дослушать мою просьбу и пригрозил обратиться в полицию за домогательство, если я попытаюсь еще хоть раз позвонить ему или связаться с ним каким-либо иным способом. Что-ж, это его право, я всего лишь журналист с писательскими замашками, а не представитель исполнительной власти и не могу принудить господина Волчанского делать что-то против его воли.
– Из дома убитых пропала крупная сумма денег, – сказал я, взглянув на наручные часы. Двадцать минут давно прошло. – У вас в домах проводили обыски?
– А как же! – кивнул Кашин. – И у нас и у всех наших родственников. Какие-то сбережения нашли, но невозможно было доказать, что они из тех похищенных денег.
– Скажите, – свое интервью я подводил к концу, – вы знаете, что в той бойне, к которой вы были не причастны, выжила маленькая девочка?
– Конечно, – докурив и выбросив сигарету Виталий Сидюкин не знал куда деть руки и сунул их в карманы широких джинс, пропитанных подсолнечным маслом. – Говорили, она-де видела настоящего убийцу в лицо. Но что она могла сказать? Ей был годик или около того.
– Вы знаете ее дальнейшую судьбу? – обратился я к обоим молодым людям, но ответом мне было отрицательное покачивание головами.
Джейн Бильсон
Наш разговор с мисс Бильсон проходил по скайпу. Я сидел в своей спальне с ноутбуком на коленях, моя супруга в компании героев юмористического телесериала громко жарила минтая на кухне, а в зале бесились и смотрели подборку видеоклипов популярной музыкальной группы двое моих пацанов четырнадцати и шестнадцати лет. Мне приходится закрывать дверь, но все равно посторонние звуки очень сильно мешают, а жена огрызается и ворчит, что ради своей дурацкой книжонки я отстраняюсь от семьи и не принимаю участия ни в воспитании сыновей, ни в ремонте спальни, и вообще ни в каких семейных делах. Например, завтра надо будет ехать на дачу, сажать картошку, а я, видите-ли, собираюсь уехать на встречу с каким-то очередным ничего не значащим человеком, а потом опять буду сидеть до полуночи со своим ноутбуком в обнимку, заткну уши наушничками и буду перепечатывать записанный на диктофон разговор. Ее это, видите-ли, бесит. Оставлю это без комментария, ибо эти записи я собираюсь включить в книгу и их, вероятно, прочитает моя любимая драгоценная супруга, лучиком теплого солнышка освещающая мой жизненный путь.
Так вот на другом конце связи с экрана монитора на меня смотрела совсем юная девушка с каштановыми волосами, чуть старше моих сыновей. В отличии от меня, замкнутого в четырехстенной захламленной неиспользуемой одеждой комнате, молодая девушка сидела на открытой площадке частного одноэтажного дома. Она находилась за столиком в тени навеса, пила из соломинки цитрусовый коктейль из высокого конического стакана. За ее спиной шелестели пальмы и открывался потрясающий по своей красоте вид на живописный склон, испещренный плоскими домиками и уходящий прямо в океан. Если присмотреться, то можно было увидеть полоску пляжа и белое здание отеля.
