Долгий путь к Причалу… - страница 6
Глаза пронзительные Йова
Печаль Земли в себе несли…
Монументальность серых рубищ…
Пот от лица до ног босых…
И страшная открытость судьбищ
Великих пращуров Руси…
Лампадный запах наползает
И пластику ломает рук…
А душу песни стон терзает —
Иль эта песня – сердца стук?
И вдохновение – до звона
В ушах. На сердце благодать…
Лишь нежность белая пионов
Восторг мой может передать…
В мастерской скульптора Боброва
Ясный взгляд доверчив и открыт —
Так глядят в бескрайнюю долину.
Так дитя на мать свою глядит…
Мнет в руках кусочек пластилина.
Вы простите, в этот ранний час
Утренних туманов и зевоты,
Я невольно оторвала Вас,
Мастер, от раздумий и работы.
Пробужденье глаз из-под очков…
Встал большой, поспешно пальцы вытер.
«Проходите. Очень рад. Бобров.
Кажется, я Вас когда-то видел».
В комнате уютно и тепло.
На стене трагические маски.
Пьем глотками мелкими ликер.
Растворяюсь в атмосфере сказки.
Запах масла голову кружит.
Напряженно всматриваюсь. Резко
Сдергивает ткань. Рука дрожит.
Падает под ноги занавеска.
Вздыбленный огромный серый конь
Рвется ввысь, струной натянут звонкой.
Сильною, не девичьей рукой
Взлет его сдержала амазонка.
Страстное красивое лицо.
Гневные полузакрыты очи.
Сжала в пальцах грубое копье.
Целится – попасть в кого-то хочет.
Я кричу: «Вы – гений, мастер, бис!!!
Так прекрасно передать движенье!»
Он в ответ: «Да так, пустяк, эскиз,
Знаете – игра воображенья.»
«Вот еще… а вот еще… и вот…» —
Он из шкафа старенького вынул
Полчище бесчисленных работ.
Рядом встал. Расправил плечи, спину.
Говорил красиво, горячо.
Снял очки. Рубил ладонью воздух.
Я молила: «Ну, еще, еще,» —
А себя кляла: «Сейчас бы розы!»
Перевел меня в соседний зал.
Нежен вдруг он стал лицом и светел.
С гордостью большою показал
Выставку: “ А это – мои дети!
Я при ЖЭКе здесь уж третий год.
Мы рисуем, мастерим и лепим.
Презабавный все-таки народ
И одни таланты – эти дети!»
Я смотрела в добрые глаза,
Улыбалась солнечной улыбке,
Думала: все, что ты рассказал —
Истинно. Нет, это не ошибка —
Вам певцу гармонии, любви
Имя уготовано на вечность!
Кланяюсь Вам в пояс до земли
За талант, добро и Человечность.
Рождение
Я так стихи рождаю, как женщина – дитя.
Внезапно понимаю, что я – уже не я —
А боль и муки мысли, летящей в пустоте,
Которая стремится излиться на листе.
Рывок – и появились те главные слова:
Они – есть суть творенья, они есть – голова.
За ними уж невольно несется цепь других,
Которые есть – тело. И появился стих!
Усталость и разбитость в душе и теле, но
Есть жизнь! И муки боли, что пережил – ничто,
В сравненье с этим счастьем – узреть свое дите,
В блаженство погружаясь, себе сказать – ну, все!
И к миру возвращаясь, почувствовать себя…
Я так в стихи врождаюсь, как женщина – в дитя.
Зима в Москве
Зима в Москве! Румяные мадонны
Торопятся, закутавшись в меха.
Задорная лукавость взглядов томных
И мерность в гарцеванье каблука.
Ударили крещенские морозы,
Жестокостью своей ошеломив.
И от мороза выступили слезы
У всех прохожих и у постовых…
В Крещение берет такая одурь,
Мерещится такая ерунда —
Что ежится насквозь продрогший Гоголь
Под бронзовой шинелью в кромке льда…
«Пишу затем, чтоб вытащить себя…»
Пишу затем, чтоб вытащить себя
Из собственного «эго» заточенья.
Лишь Творчества нелегкая стезя
Полна Любви и тайного значенья.
Сквозь суетные будни Бытия,
Сквозь топи болтовни и толстосумства,
Веди меня, Поэзия моя —
Религия моя, мое безумство!
—
Вкусивший Рай – да не познает Ад.
Любовь вкусивший – расставанья яд.
Похожие книги
