Долговая палочка - страница 13

Морис говорил так уверенно, но Кэтрин знала, что он мог ошибаться. Она достала из чемоданы папины вещи и разложила сушиться на камнях. Четыре рубашки, трое брюк, два шерстяных свитера – один тонкий, другой толще. Пять пар черных носков. Лишь достав все вещи из чемодана, она обнаружила самое ценное: в уголке лежала упаковка солодового печенья, не промокшая благодаря целлофановой обертке.

– Смотри, – окликнула она Мориса.

Она аккуратно надорвала пакетик с одного края, сделав дырочку как можно меньше. Потом в пакетик можно будет собирать речную воду. Разделила двенадцать печений на троих и аккуратно сложила на плоском камне. Протянула Морису его долю; он тут же умял две штуки.

– Не ешь все сразу. Нам бы оставить на потом.

Он обиженно взглянул на нее, но есть больше не стал и положил печенье рядом на бревно. Потом потянулся в карман и достал пять мятных конфеток, которые мама купила им два дня назад.

– Откуда они у тебя?

– Сохранил. Можешь взять одну, если хочешь.

Он протянул ей конфеты на ладони. Кэтрин взяла две.

– Отдам Томми, – сказала она.

Томми потерял интерес к луже и теперь с тем же сосредоточением разглядывал листья на ветке. Те медленно колыхались на ветру.

– В чем дело, Томми? Что там?

Он не взглянул на нее, но снова замычал, когда она коснулась его плеча.

– Смотри, что я принесла.

Пришлось помахать печеньем прямо у брата перед носом, чтобы тот оторвался от созерцания листьев. Он выхватил у нее печенье и съел его даже быстрее, чем Морис, разбросав повсюду крошки. Хорошо, что она не отдала ему все четыре. Он бы умял их одним махом. Конфета исчезла так же быстро. Когда еды не осталось, Томми ушел.

Морис снова залез под одеяло с головой. Кэтрин села рядом с ним на бревно и медленно съела свои два печенья. Ей немного полегчало. Чесунчики меньше донимали, когда она шевелилась, поэтому она стала поправлять папину одежду на камнях. Случайно разложила его нарядные темно-синие брюки и рубашку так, что вместе те напоминали пугало. Под брюками она поставила единственную пару обуви, которая нашлась в чемодане, – выходные коричневые кожаные туфли.

– Морис, – тихо проговорила она.

Он откликнулся из-под одеяла.

– Чего?

– Машина перевернулась. Она лежит на спине.

– На крыше.

– Мо.

– Чего? – Голос у него был сердитый.

– Думаю, они умерли. Когда машина упала.

– Да! – Он сбросил одеяло. Гнев исказил его испачканное грязью лицо; оно все перекосилось. – Конечно, они умерли! Какая же ты дура! Они оба умерли! Умерли!

Он принялся тереть рукой глаза.

Ей показалось, что, если она подойдет ближе, он может ее ударить. Она попятилась, встала под скалой лицом к деревьям, заплакала и плакала очень долго.

21 января 2011 года

Через девять недель после первого звонка Виктории Холл Сюзанна стояла в ангаре на военной авиабазе в Эссексе. Виктория предложила ее подвезти. Пробок оказалось не так уж много, они приехали сильно заранее. А рейс задержали.

Сюзанна ходила взад-вперед, чтобы согреться, и радовалась, что надела шерстяное пальто. Ее спутница разговаривала по телефону: сердито выясняла, сколько еще придется ждать. В ангаре стоял длинный стол, вдоль него – пять стульев. Гробовщик-валлиец и его помощник, выпрямившись, сидели рядом, как две книжки на полке, корешок к корешку. Они ждали молча, не жалуясь на задержку.

Неделю назад Сюзанне прислали полицейский отчет. До сих пор в голове не укладывалось, что она в нем прочитала. Десять страниц, напечатанных мелким шрифтом, полдюжины фотографий, в том числе весьма натуралистичных, и несколько карт. Хотя коронерское расследование продолжалось, полиция пришла к выводу, что Морис, скорее всего, погиб от падения с высоты и удара о скалы, где и нашли его останки. Правая рука и обе ноги были сломаны в нескольких местах. В черепе имелось несколько трещин; одна из них, видимо, оказалась смертельной.