Энн чувствовала, что еще немного и она закричит во весь голос. Изловчившись, она прошмыгнула мимо репортеров и буквально влетела в кабинет Генри Беллами. Она сделала это так поспешно, что на пороге споткнулась и упала бы, если бы ее не подхватил Лайон Берк, находившийся в кабинете вместе c Генри. Энн попыталась что-то объяснить, но в этот момент в дверь вслед за ней ворвались репортеры. Ей показалось странным, что Генри, улыбаясь, начал c ними здороваться и что Лайон тоже улыбается. Отечески полуобняв Энн, Генри заговорил:
– Успокойся, Энн. Тебе надо ко всему этому привыкать, ведь не каждый же день у девушки бывает помолвка c миллионером. – Генри почувствовал, что она вся дрожит, и покрепче прижал ее к себе. – Да что c тобой? Расслабься, тебе надо сделать заявление для прессы. В конце концов, этим парням тоже надо зарабатывать себе на кусок хлеба!
Энн повернулась к журналистам и спросила:
– Что вы от меня хотите?
– Им от тебя нужен подробный рассказ о том, как все было.
Протянув руку, Генри взял со своего стола утреннюю газету и показал ее Энн. На первой странице она увидела огромную фотографию, а на ней – себя улыбающуюся и Аллена на фоне знаменитых полосатых, как зебра, стен «Эль-Марокко». Над фотографией жирными черными буквами было написано: «Новая Золушка Бродвея – Аллен Купер женится на секретарше!»
Когда она опустила газету, Генри снова обнял ее и сказал, обращаясь к репортерам:
– Ладно, мальчики. Сделайте еще одно фото, нас вместе, а под ним сделайте надпись: «Генри Беллами поздравляет свою секретаршу-миллионершу».
Снова засверкали фотовспышки. Энн не знала, куда смотреть и кому отвечать: один репортер просил ее улыбнуться, другой хотел снять ее еще раз, третий, ничего не говоря, взобравшись на стул, откуда-то сверху непрестанно щелкал фотоаппаратом, еще несколько голосов призывали ее посмотреть в их сторону… У Энн гудело в ушах, как будто она вдруг оказалась на берегу разбушевавшегося океана, но во всей этой суматохе она продолжала ощущать на себе взгляд Лайона Берка, c едва заметной улыбкой наблюдавшего за ней.
Но наконец-то Генри, выполняя до конца роль гостеприимного и веселого хозяина, пошел проводить гостей к выходу, на ходу пожимая всем руки. Когда за ними закрывалась дверь, до Энн долетели его последние слова: «Да-да, они познакомились здесь, у меня в кабинете…»
Не говоря ни слова, в полном оцепенении, Энн продолжала смотреть на закрывшуюся дверь, наступившая вдруг тишина показалась ей еще более нереальной, чем бывшее минуту назад столпотворение. К ней подошел Лайон и протянул зажженную сигарету. Энн взяла ее, глубоко затянулась и тут же закашлялась.
– Успокойся, – добродушно сказал Лайон.
Энн рухнула в кресло и вопросительно посмотрела на него:
– И что мне теперь делать?
– Да ты прекрасно держишься. Со временем привыкнешь, тебе это может потом даже понравиться.
– Я не намерена выходить замуж за Аллена Купера.
– Не робей! Выше нос! Все поначалу пугаются, увидев свое имя на первых страницах газет.
В кабинет вернулся оживленный Генри. Он рассматривал Энн c настоящей гордостью.
– Чудненько! Но почему все-таки ты позволила мне вчера разыгрывать из себя идиота? Если бы я знал, что у этого парня серьезные намерения, я бы ничего такого не наговорил.
– Энн обладает редким даром, – вставил Лайон. – Она умеет дать человеку выговориться.
Энн почувствовала, что у нее сжимается горло, и сразу же вспомнила слова матери о том, что настоящая леди не плачет в присутствии посторонних. Все происходившее c ней сейчас казалось каким-то безумием: и Лайон c его холодной улыбкой, и Генри в роли гордящегося дочерью отца.
