– Ладно, я уверена, что люблю Мэла. Он так красив! Конечно, не так, как Лайон, но все равно он великолепен!
– И как он выглядит? Какая у него внешность?
Нили небрежно пожала плечами:
– Он чуточку похож на Жоржа Ясселя, но мне он кажется просто изумительным. И руки он не распускает, хотя я и наврала ему, что мне уже двадцать. Я так боялась, что он перепугается и сбежит, если узнает, что мне едва исполнилось семнадцать.
Нили повернула голову к двери и прислушалась. Они разговаривали в комнате Энн, а телефон находился внизу, у комнаты Нили. Для нее это было очень удобно, но ей приходилось вызывать к телефону всех соседей или передавать им, кто звонил и что сказал, что было весьма утомительно.
– На этот раз звонят мне! – заорала Нили, услышав звонок.
Через пять минут она примчалась обратно, задыхаясь от бега, но c торжествующим видом.
– Это он звонил! Он ведет меня сегодня в «Мартинику» – его клиент один из тамошних певцов.
– Похоже, что c деньгами у него все в порядке, – заметила Энн.
– Не очень, он зарабатывает всего сто долларов в неделю. Он работает у Ирвинга Стайнера, который имеет двенадцать крупных клиентов. Но скоро Мэл заведет собственное дело, хотя сейчас он и пытается получить работу в какой-нибудь радиофирме. Ты же знаешь, что из евреев получаются замечательные мужья.
– Я уже слышала об этом. Но как они относятся к ирландкам?
– Нe бойся, – насупила бровки Нили, – я всегда могу ему сказать, что я наполовину еврейка, что я взяла фамилию О’Хара в качестве псевдонима.
– Нили, тебе не удастся его обмануть, ты не сумеешь.
– Сумею, если надо будет. Я выйду за него замуж. Вот посмотришь! – Обхватив себя руками и что-то тоненько напевая, Нили затанцевала по комнате.
– Какая милая песенка. Откуда это?
– Из нашего шоу. Послушай, Энн. Почему бы тебе не принять от отца Аллена норковую шубку, которую он тебе предлагал? Тогда бы ты смогла продать мне свое черное пальтишко. Оно мне очень нужно.
– Нили, спой еще раз эту песню.
– А зачем?
– Спой, пожалуйста!
– Ее должна исполнять Терри Кинг. Но мне кажется, Хелен Лоусон собирается забрать ее себе. Она и так уже одну песню у нее отобрала. У бедняжки Терри остались только две – вот эта и еще одна. Последняя песня очень душераздирающая, и ее Хелен не отберет. Ее персонаж в спектакле не мог бы исполнять подобную песню, это не соответствовало бы замыслу ее роли.
– Спой эту песню, Нили, ну ту, которую ты только что напевала.
– Если я спою, ты продашь мне свое черное пальто, когда получишь норковое?
– Да я тебе его подарю… если я когда-нибудь соглашусь взять шубку. Давай пой.
Нили глубоко вздохнула и, как ребенок, которого взрослые упросили прочитать стишок, вышла на середину комнаты, выпрямилась и запела какую-то любовную балладу. Энн не верила своим ушам. У Нили оказался необычайный голос, звонкий и прозрачный, как хрусталь. Низкие ноты были звучными и мелодичными, а высокие поражали своей мощью и красотой.
– Нили! Ты поешь потрясающе!
– Ну да, петь может каждый, – отмахнулась Нили, смеясь.
– Но не так, как ты! Даже если бы от этого зависела моя жизнь, я все равно умудрилась бы сфальшивить.
– Если бы ты выросла в бродячем варьете, ты бы все умела делать. Я умею танцевать, жонглировать, даже показывать фокусы. Стоя за кулисами и наблюдая за другими актерами, всему научишься.
– Нили, ты поешь замечательно, поверь мне.
Нили пожала плечами:
