Долина скорби - страница 24

– Откройте, откройте, Богами заклинаю! – заорал он, забарабанив кулаком в дверь, чем переполошил весь квартал.

То здесь, то там в темных окнах появлялись лица, и тут же исчезали, словно говоря, что не желают вмешиваться в то, что их не касается. Переложив младенца на другую руку, он забарабанил с удвоенной силой, не обращая внимания ни на окровавленный кулак, ни на кровь младенца, сочившуюся на мостовую.

– Кого нелегкая принесла!? – послышался глухой голос за дверью.

– Помогите, Богами заклинаю!

– Ах, же ты скотина, я тебе покажу Богов.

– Откройте, Богами!.. – крикнул, было, Талбот и, ввалился в

бордель, упав в объятия госпожи Делиз.

Уткнувшись лицом в грудь хозяйки борделя, он чуть было не потерял сознание, ощутив запах пота и кислого молока. Та же, недолго думая, схватила непрошеного гостя за шею и оторвала от себя, точно репейник.

– Мразь! Скотина! Бездельник! – посыпала госпожа Делиз оскорблениями, сжимая и сжимая шею свинопаса.

– Дитя…

– Я тебе покажу дитя!

Замахнувшись, госпожа Делиз отвесила Талботу звонкую оплеуху, от чего тот отлетел в сторону и покатился кубарем, выронив младенца из рук. Подрастерявшись, ибо такого оборота дела Талбот никак не ожидал, он с пару мгновений приходил в себя, глядя в ночное небо. Когда же пришел в себя, то оцепенел, завидев младенца в окружении крыс. Повизгивая, они вгрызались в мягкую плоть, разрывая ее на части без особого труда, не обращая внимания ни на кости, ни на ошметки от рубахи. Не в силах более смотреть на происходящее, Талбот закрыл глаза и обратился к Богам.

«О, Боги, за что караете? Что я вам сделал? Я истинно верующий, и я не заслужил…»

Не закончив общения с Богами, Талбот услышал смрадный запах, а затем ощутил легкое прикосновение, словно кто-то невзначай коснулся его мизинца. Открыв глаза, он узрел жирную черную крысу, обнюхивающую его лицо. Холодная волна обдала его с головы до ног, а волосы на голове зашевелились, будто от легкого ветерка. Острые желтые зубы крысы, обагренные кровью младенца, были так близки, что ему стало не по себе. Желудок, точно ворчливый старик, заурчал, чем привлек внимание другой крысы. Обнюхивая руку свинопаса, она подняла морду, поводила усами и, цепляясь острыми коготками за его штанину, с легкостью вскочила на его непомерный живот, стянутый широким кожаным ремнем. Медленно, дюйм за дюймом, она подступала к его лицу, обнюхивая покрывшееся холодным потом тело старика. Подобравшись к подбородку свинопаса, она приподнялась на задние лапки и глянула на него черными глазками. Не осталась в стороне и первая крыса, уже было открывшая пасть, чтобы вцепиться в ухо свинопаса.

«Вот он, лик смерти», – мелькнуло в голове Талбота.

Сжав зубы, он одним рывком перевалился на бок, сбросив с себя крысу, а затем вскочил на ноги и бросился бежать. Крысы, упустившие добычу, пискнули и бросились в погоню, увлекая за собой прочих собратьев. И, только одна крыса, старая, костлявая, потрепанная временем и зубами собратьев, осталась у изглоданного до костей тела младенца.

– Демоны, демоны, сущие демоны…, – бурчал Талбот, то и дело, бросая взгляд на преследователей.

Перепрыгивая через кучи мусора, крысы лязгали зубами, внося ужас в душу преследуемого. Впрочем, преследование было недолгим. Добежав до своего дома, стоявшего на краю Концевой улицы, Талбот юркнул в калитку и бросился под защиту собственных свиней. Все, как одна, свиньи встали на защиту хозяина, издав визг и двинувшись на врага широким фронтом. Крысы, столкнувшись со столь серьезным противником, пойти дальше калитки не посмели. Обратившись в бегство, они то и дело огрызались, вставая на задние лапки, словно показывая, будь их поболее, победа осталась бы за ними.