Дольке вита - страница 8

Старая кладка с крошащимся кирпичом, травой и мхом, поросшим на стенах, – все натуральное, древнее. Лишь рыцари и римские легионеры возле Арены – ряженые. Но эта повседневная древность гораздо более реальна, чем кафе и стоящий возле него мотоцикл.

Может, эти прохожие в джинсах, туристы, бутики с модной одеждой, официанты в передниках – призраки, которые попали не в свою эпоху? Но она их полностью устраивает, ведь бизнес идет совсем неплохо.

Вы хотите Шекспира? Платите и получайте холщовую сумочку с двумя большеголовыми смешными уродцами. Или поднимайтесь вместо Ромео на балкон Джульетты.

Вам не терпится попасть в Рим? Арена за четыре евро – ваша. И вот вы уже не Иван Иваныч, а Цезарь. Внизу, под вашими стопами ночь, улица, фонарь, Верона. Город по-вдовьи одет в траур. Верона, словно задрапирована сумерками, призванными скрыть за дешевым блеском электрических огней подлинный, старинный бриллиант. Бриллиант, ценность которого можно ощутить, лишь утратив его…

Недаром Феллини так любил возвращаться в свое захолустье,

в свой Римини, где мгновение замерло, кажется, навечно. Старые тесные улочки, Пьяцца Республики, население тысяч 10—15. Столпившись вокруг фонтана на площади, старички в старомодных пиджаках и шляпах обсуждают свежие политические скандалы. Мимо них, виляя всем своим великолепием, каким ее наградила природа, ходит туда-сюда какая-нибудь Градиска, по-нашему – Желанная. Собственно, и его знаменитый фильм «Амаркорд» – не что иное, как путешествие в прошлое, на местном наречии – «я вспоминаю».

Маленькая, тесная, словно коридор в коммуналке, итальянская провинция, но только, разумеется, не летом, когда и Римини, и Пезаро из захолустья превращаются в приморские курорты. Тогда цены тут взлетают на порядок. И население увеличивается раза в три-четыре. А вот ежели очутиться тут весной (апрель-май), то будет, что вспомнить и вам. Пляжи в это время года – сплошь пустыня. Зато прогулка вдоль берега – истинное удовольствие для любителя побыть одному, заглянуть за горизонт, проводить грустным взглядом белый пароход и стайку чаек. Да и в отелях никакой тебе толкотни и паники. Шведский стол в обед ломится от разного рода разносолов. И все это – сущие копейки.

Что значит «низкий сезон»? Туриста заманивают, как Градиска женихов, самым пикантным образом. Собственно, турист в этот сезон и сам превращается в Градиску. Его желают и его зазывают, его любят, холят и лелеют. Надоест шататься по пляжу, можно рвануть куда-нибудь для поднятия своего культурного уровня в прямом и переносном смысле. Для Пезаро таким культовым местом является Урбино. Небольшой городок, на местном наречии поименованный не иначе, как Луг. В (чуть не сказал – Лугу) Урбино от автовокзала Пезаро автобус поднимается в предгорье Апеннин. Бесконечный серпантин вьется вокруг маленьких деревушек с виноградниками, холмов, заросших всяческой зеленью. Кажется, что туристический маршрут лежит на небо. Но спустя час автобус с одышкой останавливается на супротив замка, водрузившего себе на башню шапку с голубым подбоем неба. Это вот, собственно, и есть лужок Урбино. Маленький, средневековый, словно из кубиков, сложенный из камня, Урбино несколько напоминает пирамиду. Высшая его точка – памятник великому Рафаэлю.

Знаменитый художник итальянского Возрождения родился в скромном, можно сказать, типовом, кирпичном двухэтажном домике на улице, бог его знает, как она называлась тогда, но теперь она, естественно, via Raffaello (не путать с одноименными конфетами). Не знаю, случайно ли это, но к Рафаэлю надо восходить, словно на вершину Эльбруса. Кажется, что кривей улиц, чем в Урбино, не бывает. Представьте себе гору во дворе вашего дома, с которой ваше чадо привыкло спускаться с визгом головою вниз. Так вот улицы Урбино – сплошь каменная горка. Особое удовольствие доставляют автомобилисты, которых тут как ни странно хоть отбавляй. Они орудуют тормозами с виртуозностью скрипача. Что и неудивительно. Сложно себе представить, если вдруг машина покатится с этакой крутизны с разгона вниз и сколько «радости» она доставит всем тем, кто окажется на ее пути!