Неожиданно за оградой кладбища женщина в норковой шапке всё же остановилась. Она тоже, как и я, часто дышала от слишком быстрой ходьбы.
Когда это, всё-таки, произошло, я смогла рассмотреть её лицо, которое поначалу не очень чётко разглядела. На вид ей можно было дать лет пятьдесят или пятьдесят пять. У неё были в общем-то ничем не примечательные голубые глаза, почти бесцветные брови и обычный нос. Сразу было видно, что женщина не очень-то старательно следит за своей внешностью.
Она этим резко отличалась от всех, кто присутствовал на кладбище, потому что там была элита города, люди, ведущие обособленный от остальных людей образ жизни, швыряющие деньги направо-налево, отдыхающие чуть ли не каждый сезон на Кипре или в Турции в лучших отелях этих стран. Вращаясь в этом «высшем» обществе, я имела уже довольно намётанный глаз.
Женщина в серой шубе не принадлежала к «высшему» обществу.
Скорее всего, она была простой пенсионеркой, одной из множества.
– Кто Вы? – отдышавшись, спросила я, – И почему стали поспешно уходить, когда я заметила Вас?
Она также отдышалась, сняла одну варежку (кстати, люди из «высшего» общества носят, в основном, дорогие кожаные перчатки), поправила выбившиеся из-под шапки тёмно-русые волосы.
– Простите, я должна была с самого начала подойти к Вам и поговорить, но я не решилась.
Я с удивлением посмотрела на женщину.
– Вы говорите загадками, я Вас не понимаю.
– Сейчас поймёте. Меня зовут Валентина Николаевна Цветкова. Когда-то я жила в Саратове и работала акушеркой в тамошнем роддоме.
– Я не совсем улавливаю нить…..
Мы медленно дошли с ней до остановки, где останавливались автобусы, едущие в город. Два автобуса уже уехали, пока мы с ней разговаривали.
– Ваши родители были в командировке в Саратове восемнадцать лет назад.
– Мне тоже сейчас восемнадцать, – сказала я.
– В то время в нашем городе случилось ужасное событие.
– Событие?
– В авиакатастрофе погиб ведущий солист нашего театра, талантливый певец, известный, кстати, за границей своим чудесным голосом. В это время его жена находилась в роддоме, и у неё случился сердечный приступ. Она умерла прямо в палате, когда кормила грудью своего новорожденного ребёнка.
– А откуда Вы всё это знаете? – спросила я.
– В то время я работала акушеркой в том роддоме. Я же говорила.
– Как звали этих людей?
– Отца девочки звали Солуянов Вадим, а мать – надеждой.
– Надежда…, – повторила я, – Красивое имя, очень грустная история. Но всё равно, я не совсем улавливаю связи.
– Она есть, и Вы имеете отношение к этим неизвестным Вам людям.
– Какое отношение? – спросила я.
– Мне нужно Вам кое-что рассказать и кое-что передать, но, как Вы понимаете, это – не разговор на улице.
Я не заметила, как подошёл очередной автобус, вокруг которого сразу же образовалась толпа будущих пассажиров. Валентина достала из сумочки блокнот, вырвала оттуда лист бумаги и что-то поспешно черкнула на нём.
– Когда сможете, придите ко мне.
Она слилась с толпой, когда я, наконец, очнулась, автобуса уже не было на остановке. Я посмотрела на оставленный мне лист блокнота. Сверху был написан номер телефона, состоящий из пяти цифр, а внизу адрес – именно в той части города, где я ещё ни разу не бывала.
Я прочла: «ул. Разина, дом 18, кв. 5».
Только сейчас я поняла, что окончательно замёрзла, погода в тот день была не из лучших.
Холод 15 декабря 2010 года был студёным, даже ресницы успевали покрываться слоем тонкого инея, ноги и руки пощипывало, и я пожалела, что не догадалась надеть валенки.
