Когда спустя много попыток завести второго ребёнка и серьёзных обследований, стало ясно, что второго ребёнка у них не будет, потому что Прегер в принципе не может иметь детей, сам собой возник ответ на вопрос, который они себе вроде и задавали: чей сын Кирилл.
Нет, Платон не стал хуже относиться к ней или сыну. Он изначально понимал: есть такая возможность, что Кирилл сын Ильи. Но одно дело предполагать, а другое — знать.
Одно дело воспитывать чужого ребёнка как своего, но ждать, что у них будут свои дети, и совсем другое — знать, что их никогда не будет.
Это настолько зримо всё в нём поменяло, Яна не знала, что делать.
Особенно сейчас, когда он явно прикидывал: а что, если?
— Чего ты от меня хочешь, Платон? — спросила она, когда он так и не ответил.
— Поговорить, — сказал он. — Не о твоей сестре.
— То есть с ней уже вопрос решённый? Мне собирать вещи и убираться?
— О ней мы поговорим потом. Сейчас есть вопросы насущнее.
Он кивнул на кресло.
— Нет уж, спасибо, я постою. В чём дело, Платон?
— Мать Ильи… — сказал он и замолчал.
Янка пожалела, что не села. Сглотнула.
— Что с ней?
Галина Ивановна осталась под опекой Прегера шесть лет назад, когда Илья погиб.
Точнее, «погиб», потому что они знали, что нет. Платон поместил её в одну из лучших частных психоневрологических лечебниц, где о ней достойно заботились. Она и раньше была не самой здравомыслящей женщиной, а после смерти сына совсем тронулась умом.
Первое время её навещала Божена, но после того как слетала на Мальту, перестала. Вышла замуж, окончила универ, родила.
Мать Ильи навещали только Яна и Прегер. Порой она рассказывала небылицы, иногда донимала персонал и, видимо, жила в своём выдуманном мире, но в целом была ничего.
— Инсульт, — ответил Прегер. — Геморрагический инсульт, кровоизлияние в мозг. Я только что из больницы. Прогноз плохой. Повреждение обширное и, скорее всего, необратимое.
— Мне очень жаль, — вздохнула Яна. — Но чем я…
— Надо сообщить Илье, — ответил Платон.
10. Глава 10
— Ты знаешь, как найти Илью? — удивилась Янка.
— Знаю. Но я не могу этого сделать без твоего согласия.
Сердце толкнулось в рёбра и, кажется, остановилось.
Если Илья приедет, они встретятся, он увидит сына…
Шесть лет назад Янка сказала бы: святые опоссумы или чёртова грёбаная задница, но сейчас просилось только одно слово. Блядь! И слёзы, что никто не просил.
Она закрыла глаза.
— Чего ты хочешь от меня? — спросила, когда почувствовала руки мужа.
Платон прижал её к себе и погладил по спине.
— Я очень люблю тебя, малыш. Но так будет правильно.
— Как, Платон? — прижалась она щекой к его плечу.
— Она его мать. Он должен попрощаться.
Как же ей хотелось крикнуть: «Да к чёрту её! Она всю жизнь над ним измывалась! Всю жизнь ему испортила!», но так нельзя, Платон был прав.
— «Так будет правильно» ты точно хотел сказать про мать? — крепко обняла Янка мужа.
— Что Илья узнает про сына, тоже будет правильно.
— Ты же понимаешь, что будет дальше?
— Как никто другой, — ответил Прегер всё так же спокойно.
Есть у некоторых людей особенность всё портить.
Особенность ли это характера, эгоизм или злой рок, но, когда убили отца Ильи, из-за его матери чуть не посадили Платона. Она резала вены, вешалась, глотала таблетки, довела до смерти бабку. Когда ту похоронили, эта неуправляемая женщина свалилась на руки десятилетнему сыну. Илья из сил выбивался, чтобы обеспечить ей достойную жизнь до самой своей «смерти».
