Доля ангела - страница 3

– Мы сделали это, чувак.

Он пожал плечами:

– Prego[3].

– Ты представляешь, завтра уже вот-вот настанет! – сказала Мэтти Каре, с которой они вместе собирали вещи.

Кара и Ник (друг Джонни) тоже ехали с ними кататься на лыжах.

Кара подмигнула.

– Еще только разок тут поспать, подруга. – Она порылась в своей огромной сумке. – Пулю?

– Малиновую? Еще бы! Ты же знаешь, что это мои любимые – черт возьми, где ты их берешь?[4]

– Специальная поставка от мамы. Знает, чего мне тут больше всего не хватает. И надеется, что я соблазнюсь и вернусь домой, – рассмеялась она.

– Ни за что! – ответила Мэтти.

Она разжевала малиновую конфету, покрытую белым шоколадом, и в ту же секунду перенеслась туда, в прошлое. Гул цикад. Бескрайние синие небеса. Мухи, которые сводят с ума. Задняя веранда, где можно сидеть и любоваться пышными рядами виноградных кустов, убегающих так далеко, насколько хватит взгляда, и призрачно темнеющими вдали холмами Шингл-Хиллз. Брат Марк сидит рядом и нехотя выдает конфеты из белого бумажного пакета, который держит у сестры над головой, чтобы та не увидела, сколько еще осталось. Он выше как минимум на метр и на десять лет старше, и все детство Мэтти проклинала свой маленький рост – особенно в моменты вроде этого. Она вспомнила испепеляюще жаркие дни, когда они охотились за тенью высоких речных эвкалиптов и пытались удержаться в седле, скользком от пота. Как заезжали на лошадях прямо в реку – всегда холодную как лед и темную как чернила, как бы сильно ни прогрелся воздух, – чтобы смыть с себя пыль после долгой прогулки верхом. Приложив немного усилий, Мэтти даже почти ощущала крепкий лошадиный запах обожаемой Шакиры, названной так в честь затянувшегося, хотя и опрометчивого, девичьего увлечения певицей колумбийского происхождения, и чувствовала под собой успокаивающе-твердую лошадиную холку. Мэтти до сих пор с удивлением обнаруживала щемящую боль в сердце каждый раз, когда вспоминала свою старую лошадь. Пожалуй, если она и скучала по дому, то именно из-за Шакиры.

Мэтти ответила Каре с высокомерной уверенностью, но ее вдруг накрыла тоска по беспощадной жаре и бескрайним горизонтам, по свету, настолько яркому, что приходилось все время щуриться. Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как она села на самолет в аэропорту Сиднея, имея при себе лишь тоненькое портфолио, место в художественном колледже Святого Мартина и жгучее стремление порвать с сельским прошлым. Она намеренно превратила себя в совершенно другого человека. Женщина, с легкостью руководящая рекламными съемками стоимостью в миллион фунтов, и близко не напоминала Тилли Кэмерон, сердитую девочку-подростка, которая удирала из долины Шингл с такой скоростью, что за ней дымилась земля.

За полмира от Брайтона Роуз Беннетт никак не могла уснуть. Она посматривала на Марка, который спал рядом мертвецким сном и громко храпел, так что одеяла дрожали при каждом его выдохе. Накануне он проработал на винодельне почти пятнадцать часов. В долгие недели винтажа[5] он часто вкалывал буквально сутками и позволял себе лишь час-другой вздремнуть между сменами, предварительно убедившись, что сборщики хорошо понимают задачу, качество винограда, прибывающего на давильню, безупречно, брожение происходит при необходимой температуре, процесс не прекращается и сахар в винограде беспрепятственно превращается в алкоголь… – список жизненно важных работ в это время был почти бесконечный. А ко всему прочему теперь прибавился еще и новый повод для беспокойства: прошел слух, что к долине присматривается горнодобывающая компания.