Доля человека - страница 32

Долго и огорченно смотрю, как свет прохождение свое совершает в людях, и сам свой вопрос имею, за сколько времени поймет человек, для спасения которого я свет направляю, что нет смерти иной, чем смерть, в самом себе растворившись, подняться и поглощением черным исчезнуть. Ответ знают, а не принимают.

И головы не всуе поминают имя мое у тех, кто домом моим стал. И светлеет голова, кто сам себе решает, и себе доказывает, и разговаривает, и сомневается, но ищет. К такой голове я сам прикасаюсь, и сам сочетаю, и сам успокаиваю, и свои чудеса показываю. И дело ставлю в голове его, как смысл жизни его, и смысл смерти, и смысл нового рождения на новый мир либо на новое продвижение.

Затемненная голова свет принимает, но не освещается. И кем ее зажигать – я сам приведу к тому, кто может. Да только имя всем не называю. И любовью сам зажигается, или долгом перед людьми либо перед страной, либо помощью другим, либо знаниям, либо постижением истин, либо гордым своим принятием своей доли. Идея сама зажигает и по строю сама дорогу выжигает либо высверливает. И поднимается поток, и по правой линии, и по левой к ноздрям посылается, и наружу вырывается. Вдохом и выдохом совершается постоянное поднятие, и сушумне открывается свет, и посылается к дому. И переносятся великие и малые к дому и работе моей. И всем, я пастырь и отец.

Так и строятся связи мои и каналы, и в голове каналов тех много, и с каждым могу говорить, и каждому советовать. И приступаю к созданию моего контакта и моего тона. Тон мой у светлых иной, и слышу звук иной я. И звук то сильный, и звучит он от ‘ля’, от ‘ми’, от ‘ре’, от ‘си’. От ‘до’ и от ‘фа’ не слышу я. То звуки, которые мать моя спасти хочет. И спорить с ней не стану. У людей, что звуком ‘ля’ звучат, именно свет говорит в сером веществе. И именно в сером веществе происходит подача звука в уши. И слышит человек ‘ля’ и понимает речь мою.

Звук в сером веществе и глазу сигнал дает. И постигает человек видением своим от ‘ре’. Натягивается покров, меняется аура, восстанавливаются силы, и чувство светлое и божественное теплится, и молитва то чувство поддерживает. И ‘ре’ присутствует у праведных и спокойных, и долю свою нехулящих, и злобу на людей не держащих.

Только три звука оставил я на мой дом. У кого звук ‘си’, тот свет создает. А звук ‘си’ мне становится необходим, чтобы я шепотом рассказывал. И от ‘ми’ я жду своего решения доказывать силу мою целебными руками. Кто ‘ми’ звучит, тому я руки целебные делаю, и с них прану целебную посылаю.

Тому, кто все звуки в себе держит, я награждаю. Именем рода числить его перестаю и числю его именем, которое на небе у него другое. Именем его числить людей с 4 звуками я начинаю, и имен тех три у него, и главные с пересылом ему отправляю. Должен знать каждый три имени свои, и с какого оно начинается. День у него становится тысячу лет, и ранг другой, и доля иная. С именами тремя людей сам я созидаю, сам освобождаю, и горением им спасение не назначаю. Ни черным поглощением, ни свертыванием в кокон, ни порядком переворачивания чаши, и ни мерой людской, а долгим звуком «оум» я сам их созываю, сам скручиваю, сам выворачиваю, и сам спорами распыляю. И где спора та упадет, там и родится святой избранник. И станет он по полу, чем сам захочет, и по имени, что родители дадут, и по званию, какое себе назначит. А только долг у него самый необыкновенный будет, и верить своему призванию, и долгу, и чести, и работе. Таких я сам направляю, и сам слежу, и сопровождаю. Говорю, так и делю я всех, как сам решил.