– Сообщение пришло, никак не грузится, бывает иногда, что в новом месте мой телефон медленно адаптируется.
Очень хотелось предложить ей вернуться к себе и листать сообщения без проблем.
– Бывает, – равнодушно ответила я.
Неразобранные пакеты с продуктами стоят по всей кухне, я отправила молоко с йогуртами в холодильник, закинула мясо в морозилку, а то, что было не срочно, лежало, как попало. Расставляя крупы по полкам, я следила за Диной, косясь на ее движения в коридоре.
Она не отрывалась от сообщений.
Сегодня хлопоты, связанные с переездом, наконец-то, закончатся, я нормально вернусь к работе и привычной жизни.
– Пойдешь с нами в кино? – крикнула Дина.
Непосредственность соседки за гранью всего. Вчера она, вместе со своей Яной, устроили мне концерт на пустом месте, сегодня, после кратких извинений, мы, видимо, друзья.
– Нет, спасибо, – ответила я.
– Это ни к чему не обязывает, – добавила она, – Правда. Я не набиваюсь в подруги, просто хочу поднять настроение человеку, которого мы зазря обидели.
Звучит неплохо.
– Нет.
– Прошу, – сказала она, – Три билета я купила утром – для себя, для Мадины, это девочка из моей группы, и для тебя, если пожелаешь. Познакомимся заново, так сказать, с чистого листа. Или посидим без разговоров.
– Ты за этим и поднялась?
– В общем-то, да. Я решила, что лучше быть не с пустыми руками.
Ее искренний порыв сгладил впечатление, моя злость утихла. Если человек волнуется о чувствах посторонних, не влияющих на его благополучие, людей, то записать его в ранг плохих трудновато.
– В какой день? – вздохнула я.
– 24 числа, – порадовалась Дина, – В семь вечера, ты же, наверное, днем работаешь, поэтому я выбрала вечернее время, ты не готовься, денег с собой не бери. Я угощаю.
Она излучала такой позитив, что светлые волосы, казалось, ослепительно сияли.
– На тумбочке оставлю, – билет шлепнулся на лаковое покрытие, ко мне подходить Дина стеснялась, – Сколько этой красоте лет?
Я подумала, что к нам присоединился Фунтик, Дина его заметила и расхваливает, но кота рядом не было. Дина очарована альбомом, неосмотрительно забытым мной на пуфике.
– Годов 60-х? – она выразительно смотрела на меня, – Материал похож на кожу. Она? Кожа?
Не ведаю я, откуда альбом и из чего его сделали.
– Возможно, – предположила, – Точнее не скажу. Хочешь потрогать – возьми.
Она ухватилась за эту идею. И за альбом. Погладила по корешку и попросила разрешения открыть.
– Конечно, – откликнулась я.
Удовлетворив любопытство, Дина также спросила, можно ли сделать фотографии пары стариц. Я не возражала, но произнесла:
– Зачем?
– Выразительные портреты, дух того времени, – она выставила настройки и, тряхнув очаровательными кудряшками, сфотографировала несколько портретов с разных страниц.
Я не мешала.
– С девяти лет люблю живопись, с Третьяковской галереи, мама в своем отпуске отвезла меня туда и, могу сказать, она пожалела об этом не единожды, – Дина преобразилась – любознательность придала ей смелости, – Я постоянно пейзажи рисовала, в художественную школу хотела пойти. Мама не одобряла, говорила, что это не профессия, не способ заработать не жизнь. Она, наверное, в чем-то права, зато у меня есть хобби.
– Пейзажи, – подытожила я, – А внимание ты обратила на портреты.
– Пробую.
Покопавшись в телефонных альбомах, Дина показала фотографии ее картин, на одной из которых изображен хорошо известный мне двор: старый дуб, срубленный в позапрошлом году, красовался в центре, загораживая собой вывеску парикмахерской.
