Дом Безгласия - страница 5

Я отбросил эти мысли прочь, когда на веранде появились родители, и за ними со скрипом захлопнулась москитная решетка. Папа махал нам худой морщинистой рукой; волосы и бакенбарды поседели, кожа высохла на солнце – хоть бейсбольные перчатки из нее делай. Мама улыбалась лучистой улыбкой, торопливо вытирая руки о фартук, чтобы тоже поприветствовать нас. Может, это стереотип, но единственная вещь, которую женщина любит больше, чем приготовление еды, – это приготовление еды на компанию. И никто в жизни не ел ничего более аппетитного, чем вкусняшки из маминой печи или духовки.

– Привет, коллеги! – воскликнул папа, когда я открыл водительскую дверь. Он всегда нас так называет при встрече. Я никогда не понимал, в шутку или нет. – Рад, что вы доехали целыми и невредимыми, и как раз вовремя. Судя по направлению ветра, с юга надвигается ураган.

Для папы прогноз погоды необходим, как воздух.

– Здравствуй, сынок! – Мама заключила меня в объятия, не дав разогнуться, и расцеловала в обе щеки.

Тут из машины высыпали дети, и начался истинный бедлам.

– Баба!

– Деда!

– Мейсон!

– Хейзел!

– Бабуля-дедуля!

– Уэсли!

– Дедушка!

– Бабушка!

– Где мой маленький Росомаха?

– Выпустите меня из этого дурацкого кресла!

Все принялись обниматься; кто-то споткнулся; папа растянул мышцу на спине; вроде бы кто-то украдкой смахнул слезинку или две, однако в суматохе я не запомнил, кто именно. Радость била через край; восхищение по поводу предстоящих недель наполнило воздух, почти как ожидание снега на Рождество. Черт возьми, мы снова у бабушки, а значит, в мире все хорошо.

– Выгружаем вещи, дети! – крикнул я, указывая руками в противоположных направлениях. Потом посмотрел на папу и внезапно замер. Я заметил в нем какую-то печаль; она промелькнула и тут же исчезла, однако мое приподнятое настроение дало трещину. Впрочем, папа всегда вел себя несколько загадочно, а порой даже впадал в хандру.

Дети хватали сумки из багажника, пиная друг друга; кто-то вопил.

– Как доехали? – спросила мама.

– Без особых приключений. – Я уже позабыл всякие незначительные подозрения. – Мейсону могут понадобиться таблетки от газов. – Все четверо захихикали, и Мейсон в особенности.

– Уэсли, расскажи о своих планах, – обратилась мама к старшему. Остальные демонстративно запыхтели – как бы от напряжения, от того, что втаскивали тяжелые вещи на веранду.

– Да мне особо не о чем рассказывать, бабушка, – пожал плечами сын. Жест, усовершенствованный тинейджерами прошлых поколений и взятый на вооружение нынешними. – Учебный год кончился, и я успел соскучиться по друзьям. Сейчас предвкушаю веселые деньки. Жду не дождусь, когда смогу потусоваться с кузенами. И поглощать твою стряпню, пока не лопну.

Он всегда говорил с некоторой… взрослостью, что никогда не вводило меня в заблуждение.

Вот и у мамы в глазах мелькнула та же мысль.

– Погоди, ты еще не пробовал мою новую запеканку. Просто пальчики оближешь.

– А как же правила хорошего тона? – парировал Уэсли. – Меня с детства учили пользоваться салфеткой.

Бабушка заставила себя рассмеяться – несколько несоразмерно качеству шутки.

Итак, мы прибыли.

Со вздохом, который заключал в себе миллион слов, я вошел в дом.

Ужин вышел таким, как и обещала мама. Не заметил, чтобы кто-то облизывал пальцы – я точно не облизывал, – но еда была выше всяческих похвал. Не знаю, то ли маме не нравилось убирать остатки еды в холодильник, то ли она решила превратить нас в слонов, однако на столе еще возвышались горы еды, а мы уже давно сидели, откинувшись на спинки стульев, и страдальчески поглаживали животы. Я был сыт по горло еще минут за двадцать до того, как закончил есть.