– За что? Я не улыбаюсь.
– Два наряда!
Потом вся рота смеялась довольно долго.
Юрка Медведев, был у меня такой друг, тоже отчебучил.
Вызывает его как-то Вася к себе в кабинет, да, видно, забыл зачем вызвал. Юрка заходит:
– Товарищ майор, курсант Медведев по вашему приказанию прибыл!
– Так, Медведев, так… – Ладно, Медведев, иди позови мне того.
– Кого того, товарищ майор?
– Иди, ты знаешь кого.
Юрке делать нечего, вышел из кабинета, стоит думает, что делать. Походил, подумал, заходит:
– Разрешите, товарищ майор.
– Да, Медведев.
– А его нету, товарищ майор.
– Кого его?
– Ну того, за которым вы меня посылали.
– Ну ладно, иди, Медведев.
В общем, историй смешных много. Их у нас Игорь Полуев потом в блокнот записывал, если всё описывать, книги не хватит.
Но вот, правда, ещё смешной случай, грех не рассказать, хотя он произошёл не с нашей ротой, а с первокурсниками, когда мы уже выпускались.
Построил их майор Данильченко на плацу и читает нотации. В общем, читал-читал, потом и говорит:
– Значит, товарищи курсанты, надо учиться, учиться и…
Тут кто-то из строя выкрикнул: «Учиться!»
– Кто сказал? – крикнул майор.
– Ленин! – выкрикнули из строя.
– Курсант Ленин, выйти из строя!
Было довольно весело, но это сейчас, а тогда доставалось нам крепко. Утром подъём, зарядка – бег на несколько километров, затем занятия, потом строевая, отбой. Уснёшь, а тебя ночью поднимают, и айда на овощебазу вагоны разгружать, дармовая рабочая сила. Поначалу, конечно, очень тяжело было, кто-то и не выдерживал. Ещё неприятный осадок оставило то, что кто-то поступил в училище сразу после школы, а кто-то после армии. Объяснять не буду, кто служил в армии, тот поймёт, а остальным не обязательно. Вот так и жили.
Учёба мне давалась довольно легко. На приборном оборудовании я первый раз в жизни познакомился с гироскопом, поведение этого прибора действительно заворожило меня. Странный прибор.
Потом весной 1978 года началась эпидемия гриппа. Скосила она почти всё училище. Госпиталь был переполнен. Остальные уже лежали просто в казармах. На ногах оставались единицы. В наряде стояли каждый день без перерыва те, кто мог. Но и козлы тут попроявлялись, которые прикидывались больными и радовались: «Какие мы умные, полёживаем себе и еду нам в коечку приносят». Ну да ладно, Бог им судья. Держались, конечно, остатки нашей роты молодцами. Надо было и еду больным притащить, посуду обратно унести, порядок поддерживать, да ещё и ночью дежурить. Ребята-армейцы, видя такое дело, звали нас к себе в каптёрку:
– Держитесь, ребята, – говорят. Делать, мол, нечего, надо стоять.
Нальют стакан горилки. «Давай, – говорят, – Борька, пей и поспи иди, а то свалишься». Намахнёшь стакан, закусишь и в койку. Потом проснёшься и за работу. Так и держались в полупьяном состоянии, в общем, пить и мы научились хорошо.
Но вот кончилась теория, и наступили долгожданные полёты. Отправили нас на летние аэродромы кого куда. Наша рота и ещё одна попали на аэродром Градижск. Вот где уже началась благодать, особенно после центрального Кременчугского училища, где мы сидели за бетонным забором.
Аэродром представлял собой огромное травяное поле, стоянка самолётов, одноэтажная деревянная казарма на двести человек, столовая, на улице – умывальники, туалеты и учебные классы-грибки со скамейками, где инструкторы объясняли, как летать на игрушечных самолётиках. Разбили нас на лётные группы по десять человек. Начали давать стартовые завтраки – колбасу со сметаной, это тебе уже не перловая каша. В общем, жизнь налаживалась.
