Начал опять Сергей:
– Доброго здоровья бабушка.
– Спасибо, сынок, а то, когда тебе за сотню, добрым здоровье не всегда бывает, – улыбнулась Ефимовна.
Я, аж поперхнулся:
– Сколько, сколько? – потом спохватился и, наверное, с дуру, добавил:
– Я, конечно, понимаю, что женщин о возрасте не спрашивают, но за сто – это сколько?
Ефимовна смеялась, смеялась заразительно, показывая великолепные белые зубы.
– Женщину он увидел, – пробормотала сквозь смех она, – а поженихаться ко мне у тебя желания не возникло? – и она опять захохотала.
Через несколько минут, отсмеявшись, бабка пригласила нас в дом, и сказала:
– Сначала чайку попьём, потом ужо и в загон пойдем, на коровку смотреть.
Пока пили чай с душицей, она рассказала, что ей сто шесть лет. Семьдесят лет назад перебралась жить сюда из Алтайских мест. Мужа похоронила двадцать лет назад, детей нет, живет одна. На хозяйство сил ещё хватает.
Пока всё это рассказывала, пристально рассматривала Сергея, на меня внимания почти не обращала.
– Ну что же, пойдёмте, посмотрим на мою кормилицу, – предложила она, когда мы закончили с чаем.
– Но предупреждаю – осторожнее, не болезнь это, а какая-то напасть. Некоторое время я могу это сдерживать, но недолго.
– А вы не простая бабушка, – усмехнулся Сергей.
– Да и ты, я вижу, человек не очень простой, – улыбнулась хозяйка, осмотрев Сергея с ног до головы.
Загон находился в глубине двора, и пока мы шли к нему, из него не раздалось ни одного звука. А это неправильно, должны быть звуки, которые издаёт животное в несколько сотен килограммов веса. Насколько я знаю, коровы шумно дышат, переступают с ноги на ногу, просто ходят по загону, топают.
– Я сейчас займусь коровкой, а вы откройте двери и посмотрите, что там делается. Долго не валандайтесь, скоренько давайте, – попросила нас хозяйка.
Подойдя к загону, она встала возле двери, положила ладони на стену и закрыла глаза, через минуту велела:
– Открывайте.
Я сдвинул тяжёлый деревянный засов и открыл дверь, внутрь мы заглянули с Сергеем одновременно.
Эту тварь я увидел сразу же! Она сидела на шее у тощей коровы и таращилась белёсыми глазами в дверной проём. Корова, казалось, её не замечала, стояла, наклонив голову, и как будто бы о чём-то думала. Но вдруг она пошла к нам, ускоряя шаги. Я захлопнул дверь и задвинул засов. Тяжёлый удар заставил содрогнуться весь загон.
– Ну что, ветеринары, успели что-нибудь разглядеть? – спросила Ефимовна, когда мы отошли от стайки.
Я вопросительно посмотрел на Сергея:
– Я думаю, при ней можно… Ну а я ничего не смог увидеть, стоит тощая корова посреди сарая, и всё.
– На шее у вашей бурёнки сидит какая-то мохнатая тварь, у неё светлые навыкат глаза, тонкие и кривые ручки, – отрапортовал я.
– Ты, я вижу, тоже ветеринар не простой, – усмехнувшись, заключила Ефимовна, покивав головой, – но по тебе этого почему-то не скажешь.
– Что будем делать? Вызовем помощь? Обычно вызываем… – вопросительно посмотрел на меня Сергей.
– Нет, сами будем снимать эту заразу с коровы. Сама по себе эта дрянь нам не опасна. Я ничего такого не чувствую, думаю, мы с ней справимся. На данный момент корова – это её оружие. Значит, нам надо эту тварь лишить её оружия, – начал рассуждать я.
А когда Сергей захотел вставить какое-то, по всей вероятности, язвительное замечание в мои размышления, показал на него указательным пальцем и сказал:
– А значит тебе, надо будет удерживать бурёнку, пока я буду отдирать от неё эту дрянь.
