Кроме этого я принимал Пиразинамид (по три таблетки после обеда) и кое-какие витамины для смягчения побочных действий.
Возвращаясь в палату, я читал. Иногда от книжки меня отрывали те, кем я жил до больницы – друзья. Было ощущение, что я их не видел уже полжизни, хотя прошло три дня… потом неделя. Так тянулось время. И не было ощущения, что всё осталось в прошлом, а всё, что есть сейчас – начинает меняться. Я держался за них, искал в них связь с внешним миром. Но когда лечащий врач сказала, что придётся лежать два месяца – я продолжал искать. И с ними было хорошо… быть не забытым. Как будто живым и полноценным. Но за неделю трудно кого-либо забыть. Друзья ехали домой, а я продолжал читать. Но однообразие наскучивает, и я привёз гитару.
И вот, на девятый день 04. 03. 2010 года ровно в 12:00 в палату вошёл он – Серёга Карташов из 201-й. Он удивился:
– Ты чего? Спишь уже?
– Да… вообще-то уже отбой. Медсестра зашла и погасила свет.
– Забей! Она уже спит. Пошли к нам!
Я надел мешковатые штаны и белую футболку, и мы двинулись. В 201-й тогда ещё были Малой и Пионер. Мы с Серёгой пришли, и он начал рассказывать, что у них здесь происходит: «Один раз мы с Модником остались на выходных вдвоём в палате. Оба не спали… в кладовке горел свет. Около двух часов ночи. Открывается дверь и в палату входит тощий длинный силуэт. Он был не просто длинный – ростом под потолок – метра три! Мы в ступоре. Тень тихонько подошла, наклонилась над Модным и стала смотреть ему в глаза… а потом ушла».
Мне это напомнило пионерский лагерь с традиционными историями про чёрную-чёрную комнату… или о чём там рассказывают. Но всё-таки история пробирала.
Серёга говорил дальше: « Ещё, я помню, мы скатали шарик из фольги и швыряли его по палате, а потом он исчез. Через какое-то время каждую ночь мы просыпались, оттого что у нас над ушами что-то шелестит… как будто фольгой».
Стало совсем тревожно. Малой просит Серого заткнуть хлебальник, ибо слышал эти истории несколько раз и всегда после них не может спокойно спать. А Серёга говорит:
«А ещё у нас три дня подряд бились зеркала».
Малой засёк странное движение между кроватями и кричит: «Ну что, бля, допиздился?! Под вашей кроватью что-то пробежало! Я сейчас обоссусь!»
Я всё ещё думал, что это развод, но на всякий случай поставил ноги на койку. Серёга забился в угол. А когда он оклемался, он сел, ровно выпрямив спину, и зловеще произнёс: «Если ты здесь, сделай так, чтобы Пионер проснулся». В этот момент за окном должна была ударить молния. Пионер спал пьяным сном на животе, положа руку на телефон, который в своё время лежал на тумбочке. К телефону был приделан брелок-пружинка. И что происходит?!
Через 20 секунд после слов Серого эта пружинка поднимается, и телефон начинает шевелиться, медленно подбираясь к краю тумбочки. Рука Пионера – на телефоне. Звуков – нет… даже лампочки в коридоре не гудят. Тишина звенит в ушах, и слышен только звук удара об пол рухнувшего с тумбочки телефона. Рука Пионера тоже теряет опору и падает вслед за мобильником… и наш герой просыпается! Причём, он не просто просыпается, а резко подскакивает, упираясь руками в койку и смотрит на нас… и глаза… белки в глазах у него – алые! Он смотрит безразличным гипнотизирующим взглядом, и нам страшно. Мы думаем: «Сейчас бросится. Вот сейчас».
Но ничего такого не произошло. Пионер просто уснул.
