– Лампы керосиновые продаете? – Сандрик склонился к лавочнику через набитый утварью стол.
– Зачем лампы? Что за прок с них? Только керосин жрут. Смотри, какие свечи у меня! Купи десять – на всю зиму хватит.
– Шутите, батоно?[2] Десять нам и на неделю не хватит. Вы мне зубы заговариваете, – Сандрик машинально потянулся рукой к карману куртки: прохожие протискивались между рядами, выталкивая его вместе с собой вперед. Молния на кармане была закрыта, и Сандрик снова отвлекся на владельца лавки. Тот расхохотался, а потом мельком посмотрел Сандрику за спину, дернул бровью и стал вдруг бойко завоевывать его внимание:
– Вот смотри: горит свеча, парафин стекает. И огарки можно всегда переплавить в новую свечу. Чему только тебя твой отец учил? Ученого из тебя лепил? Нам ученые не нужны! Нам руки умелые погоду делают!
Сандрик раздражался, но не желал отступать и хотел поддержать взрослый мужской разговор.
– Руки руками, а лампа светит лучше. Ваши свечи небось уже несколько раз переплавленные.
– А керосин твой будто не разбавленный продается на каждом углу? – укоризненно заметил лавочник. Беседа принимала громкую тональность.
– Нет у вас лампы, вот вы и привязались. – Сандрик собрался идти дальше, как вдруг, коснувшись кармана куртки, обнаружил, что он распорот. – «Деньги! Мама!» – мгновенно пронеслось в голове. Дырявый карман был уже пуст.
Лихорадочно оглядываясь, Сандрик старался узнать вора – по жесту, по спешке, по хитрому взгляду, бегающим глазам. В толпе мелькало осунувшееся лицо низкорослого типа в пальто на три размера больше. Он опасливо осматривался и что-то кому-то из рук в руки передавал. А потом встретился глазами с Сандриком, который немедля бросился в его сторону. Схватив мужчину за воротник пальто, Сандрик что есть силы тряс его, как будто именно так можно было вытрясти ворованные деньги.
– Отдай, слышишь? Гони, сука, назад! Не ты их заработал! Не ты потел из последних сил! – Голос его сорвался.
– Что тебе от меня нужно?! – Мужчина пытался гневно оттолкнуть прыткого юнца, оглядываясь по сторонам в поисках правосудия. Никто не вмешивался, только обступили по кругу и ждали.
Кто-то осторожно подошел к мужчине и шепнул пару коротких неразборчивых слов, искоса поглядывая на Сандрика.
– Что он тебе сказал, тварь? Отдай мои деньги назад!
– Да не брал я ничего! Обыщи меня. Смотрите все, пусть он меня обыскивает! – объявил толпе мужчина и нарочито вывернул карманы.
Он оказался на удивление чист: ни чужого, ни даже своего бумажника при себе. Как будто не на рынок пришел, а в кухне своей чай заваривает.
– Чист как трубочист, – иронично бросил кто-то из толпы.
– Заткни пасть! – угрожающе процедил в толпу мужчина, не отводя прямого взгляда от Сандрика.
Сандрик не стерпел: интуиция не давала покоя, он бессознательно сжал кулаки и ударил подозреваемого в лицо. Началась потасовка, угрозы. «Мальчика бьют… Жаль парня!» Слухи за минуту разлетелись по всей ярмарке.
– Не тронь мальчика! – послышалось вскоре издалека.
Кто-то добежал до толпы, протиснулся сквозь нее, увидел драку и со всей силы растолкал обоих в стороны, встав между ними.
– Мальчика не трогай, сука! – Мужчина средних лет проследил, как «трубочист», остервенело ругаясь, отступает вглубь толпы, и оглянулся на Сандрика. Выдохнул и уже тихо сказал, смотря ему в глаза: – Иди домой, слышишь?…
Сандрик резко поднял голову. Вытирая кровь с губы, он крикнул:
