Не смейтесь, его звали Карл. Кораллы он, правда, не крал, но я до сих пор не знаю, откуда он появился. Он говорил на разных языках и жил во многих городах – учился в Лондоне, не помню, на кого, работал в Испании, Греции, Швеции, Франции и почему-то решил обосноваться в нашем городе.
Я умышленно не упоминаю его названия, чтобы ненароком не всколыхнуть того, что все уже почти забыли. Карл обладал удивительной способностью производить сильное, сродни гипнотическому, воздействие на всех женщин, попадавших в радиус его взгляда, – от соседской девчонки, ненароком влюбившейся во взрослого дядю, до заведующей ЗАГСом – достопочтенной замужней женщины, неистово желавшей всем без исключения молодожёнам прожить в любви и согласии до бриллиантовой свадьбы.
Как видите, у моей глупости есть смягчающие обстоятельства…
Чувство собственного достоинства… я всегда отмечаю это качество в людях – есть оно или отсутствует, истинное или показное. Последнее, конечно, не более, чем снобизм. Истинное чувство собственного достоинства не имеет ничего общего с самовозвеличиванием, которое, как известно, является одним из синдромов маниакального синдрома. Я часто вспоминаю Пушкина: «Ты, Моцарт, не достоин сам себя»; и каждый раз удивляюсь, как же это возможно: гений без чувства собственного достоинства?
А ещё когда-то читала о Мерелин Монро «звезда без чувства собственного достоинства» – что-то в этом роде.
Или это исключения из правил, слияние с бесконечностью – быть всем и ничем одновременно? Музыкой, красотой, бесплотностью во плоти?
А заявить себе объявленную ценность – значит поставить пусть даже высокую или просто завышенную – так или иначе, цену. А значит ты уже не бесценность, не абсолют.
Мужчина, любящий дарить цветы, обречен на успех у женщин. Что же говорить о мужчине, составляющем эксклюзивные букеты со вкусом и знанием дела. Да, он был дизайнером цветов, и сам он был холеный и свежий, как бутон орхидеи, который вот-вот распустится…
Он дарил мне корзины орхидей, выкладывал моё имя из роз… С тех пор я не люблю розы, особенно голубые. Их он особенно жаловал. Теперь, конечно, очевидно, что может быть более неестественным и жалким, чем белая роза, напичканная синькой и даже пахнущая ею? А тогда мне казалось, он срезал их специально для меня в Эдеме, пока с меня не спали розовые очки.
Только не смейтесь, она была продавщицей очков. Нет, слово «продавец»
здесь не совсем корректно. Вероятно, она была менеджером, я даже не знаю, как называется эта профессия – раздавать у входа в супермаркет буклеты с рекламой фирмы оптики, обещавшей к тому же бесплатную проверку зрения. Я ни в коем случае не хочу принизить её занятие, тем более, что, вероятно, у неё есть и, может, не одно высшее образование, с которым трудно найти работу по специальности – не исключено, что даже и медицинское.
Дело не в этом, а в самой ситуации – продавец очков помогла мне увидеть правду, замечать которую я упрямо не хотела.
– Да, – думала я, – Карл нравится женщинам всех возрастов и калибров, но сам-то он к чужим юбкам безупречно равнодушен.
Разве можно винить пышный цветок за то, что он источает аромат такой сильный, что на него слетаются все пчелы вокруг? Нет, нельзя…
Да, он был банальным бабником, но когда я пыталась его в этом уличить, он счастливо улыбался и говорил: «Мне нравится твоя ревнивая речь» и принимался подробно объяснять, почему та или иная женщина не может вызывать у него тех чувств, которые вызываю я. Потому что Таня еще совсем ребенок, тщедушный к тому же, Аня, да, формы у нее, соблазнительные, конечно (это даже он не отрицает), но ты посмотри на ее лицо… Лицом она похожа на мужчину, да, конечно, она хороший друг, и отличный менеджер, но нет, не более того. Маня? Да кто вообще такая Маня? Тем более для человека, у которого есть любимая жена. И дальше в том же духе…
