Почему она не оборачивается и не здоровается?
– Слезы, – прошептала она, и ее голос вновь странно разнесся по коридору.
На мгновение мне показалось, будто она стоит прямо за мной и почти касается губами моего уха.
– Печаль, – повторила ее собеседница.
– Слезы.
– Печаль.
Они повторяли эти слова снова и снова. Постепенно шепот превратился в шипение, напоминающее звук горячего пара; звуки множились, отражаясь от стен, и наконец в коридоре стало настолько шумно, что я удивилась, как дети до сих пор не проснулись.
– Ленор! – крикнула я, забегая за угол, и увидела, как она спускается по главной лестнице. – Что ты такое говоришь?
– Слезы, – повторила она, остановившись, и посмотрела на меня.
Теперь я наконец разглядела вторую фигуру рядом с ней: она крепко держала сестру за руку. Я медленно моргнула. Нет, с моим зрением явно что-то не так. В глазах двоилось. Или… ни одна из этих фигур не Ленор. Они пристально смотрели мне в глаза, их тусклые бледные лица выражали тревогу.
– Печаль, – прошептала моя усопшая сестра, и тут я закричала.
Я очнулась в своей спальне и, широко распахнув глаза, уставилась на балдахин. Матрас был продавлен с одной стороны, значит, кто-то сидел рядом. Меня мгновенно охватил ужас. Кто здесь? Я представила, как Розалия и Лигейя сидели по обе стороны от меня, пока я спала, и их длинные безжизненные руки обвивали меня, словно саван, и из груди снова вырвался истошный вопль.
– Хватит. Прекрати это немедленно! – прошипел кто-то.
Приказной тон. Нескрываемое разочарование. Это не было похоже ни на одну из моих давно усопших сестер. Это Камилла.
– На, выпей, – сказала она, вложив мне в руку небольшой стакан с янтарной жидкостью.
Я села и, покачнувшись, запрокинула голову, чтобы снова улечься в подушки. Скорее бы забыться сном и сделать вид, что я вовсе не видела, как две моих мертвых сестры ходят по коридорам! Но Камилла не отступала. Бренди был крепким, резким и обжигающим. От одного глотка заслезились глаза, но, как ни странно, стало немного легче. Я сосредоточилась на настоящем. На Камилле, сидящей на краю кровати, на розовом платье, стягивающем ее талию. Розовом, как Розалия… Нет.
Я допила противный бренди и снова посмотрела на Камиллу, стараясь не думать о том, как ее скулы, разрез глаз и даже наклон головы, указывающий на неудовлетворенное любопытство, напоминают мне Розалию. И Лигейю. Почему мы все были так невыносимо похожи?
– Кого ты увидела?
Я облизала губы и подумала о том, как четко она сформулировала вопрос. Кого, а не что.
– Как они…
– Тройняшек, значит, – задумчиво пробормотала Камилла.
Я представила, как Ленор присоединяется к этому жуткому дуэту, и содрогнулась.
– Ага.
– Ага, – мрачно согласилась сестра.
– Камилла…
Мы переглянулись. Ее глаза казались темными, как канифоль, которую Элоди использует для смычка своей скрипки. Почему в ее взгляде столько отчаяния?
– Я… я всегда надеялась, что Понт будет милосерден и нам никогда не придется говорить с тобой на эту тему.
Я молча ждала продолжения, но она, казалось, не могла подобрать правильных слов, поэтому я решила произнести одно-единственное, которое точно сможет прервать гнетущее молчание:
– Призраки.
Камилла кивнула.
– Наш дом просто кишит ими, – продолжала я. – Здесь полно призраков.
Камилла покачала головой:
– Нет, дело не в доме. Дело… в тебе.
Она забрала у меня пустой стакан и подошла к тележке с крепкими напитками, которую кто-то любезно прикатил в мою комнату. Наверное, Ханна. Интересно, это она помогла Камилле принести меня в спальню или Роланд нес меня по нашим бесконечным коридорам?
