О том, чтобы зайти в лес, столь же неприветливый, как и всё в этих краях, не было даже речи. Полагаю, там и днём-то не слишком удобно идти, что уж говорить про глубокую ночь. Поэтому мы устроили себе что-то вроде шалаша под разлапистыми нижними ветвями гигантской ели, непонятно как выдерживающей постоянные нападения ветра. Колючие ветки обладали одним достоинством, которое перевешивало все недостатки: они оказались прекрасной защитой от пронизывающего ветра. Мне даже удалось развести небольшой костерок, хотя магия и подчинялась мне с огромным трудом, словно я пробивался сквозь вязкий и липкий кисель. Но на маленький огонёк моих сил хватило, и вскоре в нашем импровизированном шалаше весело затрещал магический костерок. Я накрыл его куполом, чтобы случайно не поджечь ветки или траву: только пожара нам и не хватало. Еда у нас была, и вскоре мы относительно удобно устроились на постелях из веток, которые я по-быстрому нарубил поблизости.
Несмотря на дикую усталость, уснуть мне не удавалось: слишком насыщенными оказались последние сутки. Я чувствовал, что Минни тоже не спит, хотя она и лежала молча, не шевелясь.
– Почему ты ушла в обитель? – неожиданно для самого себя спросил я, глядя в хвойный потолок шатра и вслушиваясь в завывание ветра.
Минни молчала так долго, что я уже решил было, что она просто не хочет отвечать, но женщина наконец-то заговорила.
– О том, что сделал герцог Даргеро, знали очень немногие, – хрипловатым голосом начала она, – он сам, я и твой настоящий отец. Остальные считали, что я уехала погостить к приболевшей родственнице. Конраду Даргеро было мучительно стыдно за ту минутную слабость, которой он купил свою жизнь, но слово было сказано, и обратного пути не было.
– Почему с герцога потребовали такую странную плату? – задал я вопрос, который мучил меня с самого начала, с того момента, как я узнал эту поистине сногсшибательную новость. – Это не принято обсуждать, но, насколько я могу предположить, у него – у того, кого в империи запрещено называть и даже упоминать – не было ни малейших проблем с женским вниманием. И почему за тебя не заступилась твоя семья?
– У меня к тому времени была жива только старая тётка, которой, в общем-то, было совершенно всё равно, что со мной будет, а всех остальных, в том числе и родителей, унесла песчаная лихорадка, – я не увидел, но почувствовал, как невесело усмехнулась монахиня, – моим наследством распоряжалась обитель, в которой я выросла, так как тётя Лорен не в силах была возиться с ребёнком. Там была очень достойная сумма золотом плюс неплохие земли. Я была богатой наследницей, к тому же сёстры позаботились о том, чтобы моё состояние не только сохранилось, но и увеличилось. Герцог тогда был, несмотря на возраст, чрезвычайно хорош собой, и, когда матушка-настоятельница передала мне его предложение, я ни минуты не раздумывала. Мне казалось, что мы будем очень счастливы… Так и было до того дня, когда Конрад сообщил мне, что я должна на время покинуть замок и поехать… Почему я? Наверное, просто для разнообразия, хотя я была тогда довольно привлекательной молодой женщиной, искренне влюблённой в своего супруга. Думаю, последний фактор и стал решающим: это ведь так забавно!
Тут её голос прервался, видимо, под влиянием нахлынувших воспоминаний, а я словно очнулся: я ведь не собирался ворошить прошлое, во всяком случае, не сейчас. Но теперь мне было невероятно сложно остановиться и не попытаться узнать чуть больше о собственном происхождении.
