– Так как, ты говорила, их надо вызывать, духов-то этих?
– А, щас, – оживляется Вера, скрывается в своей комнате, затем приносит в гостиную газету и фиолетовый фломастер.
– Давайте мы уберем конфеты и печенье на столик, а потом, если захотим, возьмем, мгм? – Предлагает она, сопровождая свои слова соответствующими действиями. Юлька даже не шевелится.
Вера аккуратно складывает газету вдвое и кладет на пол. Затем переворачивает вверх дном тарелку, кладет ее на газету и по контуру рисует фломастером круг. С одной стороны круга она пишет слово «да», со второй – «нет». Надя зачарованно следит за Вериными действиями. Из-за ее плеча, забыв о том, что только что собиралась реветь, смотрит Юлька. Вера рисует на тарелке небольшую стрелку, затем кладет тарелку на круг, педантично ровняет и шепотом говорит:
– Двигайтесь ближе. Кладите сюда пальцы – вот так… – она растопыривает указательный и средний палец и прикладывает их к тарелке. Девочки следуют ее примеру.
– Так… Теперь… – продолжает Вера, пристально глядя сестрам в глаза, но тут же перебивает сама себя, – блин, солнце сильно светит. Я щас шторы завешу…
Опускаются тяжелые шторы, и в комнате воцаряется таинственный полуденный сумрак. Становится очень тихо, только ходики на стене продолжают свой механический шаг. В глубине кресла мерцают два зеленых огонька – Ленькины глаза.
– Кого вызывать будем? – Спрашивает Надя.
– Давай бабушку твою?
– Ка… какую бабушку? – Недоуменно и громко спрашивает Юлька.
– Да не ори ты! Не бабу, а другую бабушку, российскую. Ты ее не знаешь! – Раздраженно говорит Надя, – ну, давай…
– Говори:… ээээ… как ее звали?
– БабЛюба.
– Нет, по отчеству. И фамилию еще надо.
– Э… не знаю…
– Тогда не получится. Надо фамилию, имя и отчество, – назидательно говорит Вера, и тут же оживленно предлагает, – а давайте Пушкина?
– А его тоже можно? – Удивляется Надя.
– Да кого хочешь, я же тебе говорила! Главное, чтобы он был мертв…
– А давайте лучше Суворова! – Неожиданно для самой себя, предлагает Надя.
– Суворова?! – В один голос удивленно переспрашивают Вера с Юлькой.
– Ну да… а че?
– Ну давайте. Значит, так… Повторяйте за мной: Александр Васильевич Суворов, выйдите к нам пожалуйста! Если «да», скажите «да», если «нет», скажите «нет». – медленно, тщательно выговаривая каждое слово, произносит Вера.
В строгой комнате с занавешенными шторами звучит нестройный, но дружный хор трех детских голосов. Каждая буковка заклинания выговаривается тщательно, точно шлифуется. Надя старается говорить с выражением, как в школе. Юлькин голос звучит убедительно и искренне. Вера торжественно строга. Если бы Надя была Суворовым, она обязательно-преобязательно откликнулась бы на такую просьбу… «Ну пожалуйста… Ну Александричек Васильевиччик… милый, дорогой, любимый, ну придите к нам…» – мысленно умоляет она.
Но Александр Васильевич не отвечает ни «да», ни «нет». Девочки, держа у тарелки напряженные пальцы, выжидающе смотрят друг на друга. Тягучие секунды похожи на минуты. Ничего не происходит. Сидящая напротив Нади Вера приоткрывает рот в виде буквы «о» и начинает что-то говорить, как вдруг точно ножом разрезается, разрубается напополам воцарившаяся в комнате почти мистическая тишина:
– Я-аайца берем! Я-аайца свежие берем! Я-аайца!..
Это местная торговка прошла под окнами. Девочки прыскают, но мигом успокаиваются. Меланхоличное пощелкивание ходиков на стене подсказывает им, что нужно попробовать еще раз.
