– Давайте. Раз-два-три… – Командует Вера, и девочки начинают вновь. – Александр Васильевич Суворов, выйдите к нам пожалуйста! Если «да», скажите «да», если «нет», скажите «нет»…
И вновь повисает напряженная тишина. На секунду Наде кажется, что тарелка сдвинулась с места, но нет, она стоит, как ее поставили, и холодно усмехается фарфоровым блеском. Это, видимо, кто-то из них, «нетерплячих», как говорит бабушка, случайно двинул ее пальцем.
Вдруг Наде почему-то становится неловко. Вспоминается лицо великого полководца, запечатленное на портрете, в душе поднимается тихий трепет. Да что же они делают?.. Зачем отрывают Суворова от дел? Ведь он же наверняка чем-то занят там, в раю… Неужели он сейчас все возьмет и бросит, и побежит отвечать на глупые вопросы трех алматинских девчонок?..
Словно в ответ на ее мысли, с другой стороны двора до Вериного окна докатывается звонкое, звучащее как-то по-особенному в мистической тишине мертвого июльского полдня, эхо:
– Я-аайца берем! Я-аайца свежие берем!..
Девчонки смеются уже громче, смелее.
– Давайте еще раз, – решительно говорит Вера, – Бог любит троицу.
– Давайте! Алекс… – дружно начинают девочки.
– Я-аайца берем! – раздается уже под самыми Вериными окнами.
Юлька откидывает голову и хохочет в голос. Вслед за ней закатывается Надя. Глядя на катающихся от хохота по полу сестер, услышав очередное «Я-аайца…", доносящееся из соседнего двора, не выдерживает и Вера. Они невольно пугают задремавшего Леньку, кот спрыгивает с кресла и рысью убегает на кухню. А девочки еще долго не могут успокоиться…
– Вообще-то, надо ночью вызывать, – отсмеявшись, говорит Вера, – но я думала, может быть, получится…
– Пойдем на улицу? – Предлагает, вставая и разминая затекшие ноги, Юлька.
– Давайте… Щас я только уберу здесь. Мне вообще-то не разрешают никого домой приводить… – как бы извиняясь, говорит Вера.
– Ну, мы это уже поняли, – улыбается Надя.
– Куда пойдем? Может, на качели? – Вере очень нравятся железные качели в соседнем дворе. Туда почти никогда не водят малышей, они не скрипят, а ощущение полета, которое испытываешь, хорошенько раскачавшись, заставляет забыть обо всем на свете.
– Не, неохота. Жарко… – Морщится Надя. И тут ей в голову приходит неожиданная мысль, – а хочешь, я тебе покажу наш с Катькой шалаш?
– А он далеко?
– Нет, рядом с «резинкой». Только знаешь, что?
– Что?
– Переоденься лучше, а то тебя заругают.
– Там что, по кушарам надо идти? – Сомневается Вера.
– Да. Так что, идем?
Вера сомневается несколько секунд, но потом в ее глазах загорается жажда приключений:
– Идем!
8.
Девочки спускаются во двор и едва ли не нос к носу сталкиваются с Анькой из третьего подъезда. Неизвестно, чем она любуется больше – своим новеньким великом или недавно сделанным модным каре. Анька смотрит на свое отражение в луже и прихорашивается.
– Вы куда? – После приветствия, спрашивает она.
– На «резинку», – отвечает за всех Вера. Она знакома с Анькой лучше остальных.
– И я тоже!
Девчонки идут рядом. Надя не может оторвать завистливого взгляда от двухколесного красавца: черный, навороченный всякими прибамбасами – тут и звонок, и шикарные тормоза, и держалка для воды… А у нее только старенький «Пионер»… Конечно, он быстрый и падать на нем не страшно, но куда ему, облезлому, в сравнении с заграничным «собратом»!..
У большого тополя, что растет рядом с перекрестком, стоит огромный заграничный автобус. Девочки останавливаются и, разинув рты, разглядывают это чудо. Этот автобус больше «ходовых» и выглядит очень импозантно. Он выкрашен красной краской, имеет новые колеса, большие окна и блестящие двери. Хорошенько рассмотрев иностранца, Анька изрекает:
