Через несколько минут в окне опять появляется Катькина голова.
– Ну что?
– Не, не пускают… – грустно выдыхает Катька, – до завтра я наказана.
Ну что тут поделаешь?
– Ну ладно, – вздыхает Надя, – тогда мы пойдем.
– А вы куда? – Поджарая Катька, с ее стриженной головой и мальчишескими скулами, сейчас немного похожа на романтичного киношного узника. В ее приглушенном голосе слышится душераздирающая тоска по свободе.
– На «резинку», наверное.
– А. Ну давайте.
Прямо за домом находится полянка, на которой благодушно царствует гигантский трехствольный тополь. Его окружают дикие урючины и яблони, а под их сенью находится тихое, уютное место для игр. В выходные и каникулярные дни дворовые дети часто строят там шалаши и пекут на углях картошку. А в августе-сентябре вырастают до гигантских размеров водянистые, почти сладкие яблоки. Их тоже готовят на углях и с наслаждением съедают.
За перекрестком находится школа, а на школьной территории – резиновое поле, в просторечье «резинка». За полем – гаражи, на крышах которых, на горе сторожей, играет вся окрестная детвора. А чуть поодаль от гаражей, за теннисным полем, стоит большой недостроенный Дом.
2.
Вообще-то, к Дому идут две дороги. По одной из них, ведущей через детскую поликлинику и Дворец АХБК, широкой и комфортной, ходят взрослые. Дети же предпочитают другую, узкую и опасную.
Попасть на нее можно, «нырнув» в дыру в высоком бетонном заборе, который разделяет резиновое поле и гаражи. Это мрачное, заброшенное место, заросшее высокими сорняками. У молча пробирающихся сквозь эти «джунгли» детей невольно пробуждаются неведомые древние инстинкты.
Наконец бетонная стена остается позади. Надя и Юлька смотрят друг на друга с гордостью первопроходцев. Эта дыра, эта стена, и эта тропка принадлежат только им и Катьке.
– У тебя на голове паутина с дохлым пауком.
– Ма-амочки!.. А на тебе жук!..
– Гедость кекея… Фу, нет, это всего лишь ошметок коры…
Взвизгивая, фыркая, судорожно отряхивая одежду, девочки отходят от тропки подальше. И замирают в невольном, непонятном, почти мистическом благоговении: перед ними вырастает Дом.
Выставив на них свои мрачные черные глазницы, он застыл в угрюмом молчании. Он их явно не ждал и не радуется их приходу. Это злой Дом, не желающий отдавать свои тайны. И не стоит даже пытаться забрать их – это мстительный Дом, и он непременно жестоко покарает за дерзость.
Дом подавляет, но и вызывает интерес. Это коварный Дом. Он точно говорит: «Не подходи ко мне и не заглядывай внутрь», и тут же приковывает тебя к месту своим властным взглядом.
Когда-то здесь велась стройка. Те плиты и блоки, которые еще не успели украсть, до сих пор сложены аккуратной стопкой. Почему строительство Дома было остановлено, неизвестно. По легенде, строители убежали, чего-то сильно испугавшись.
Стряхнув оцепенение, девочки подходят к Дому ближе, с благоговейным ужасом обходят его с другой стороны и, наконец, устраиваются на давно облюбованной прохладной плите. Ненадолго воцаряется молчание. За находящимся неподалеку Дворцом АХБК шумит, ревет и бурлит страшная улица Шаляпина. Но рядом с Домом привычно тихо. Такая тишина обычно и порождает причудливые мрачные сказки.
– Посмотри вон в то окно, – негромко говорит Надя, и Юлькины быстрые глаза устремляются за указательным пальцем сестры наверх. – Видишь?
– Нет… – поддавшись настроению сестры, шепчет Юлька, – а что там, Надь?
