– Приношу голову, Ваша Милость, рамаджава… Постараюсь больше не доставлять вам повода для недовольства.
– Ещё вопросы есть?
– Да, Ваша Милость… Что такое эв… эвфемизм?
Не ответив, Шигэцу отключился и некоторое время напряженно смотрел в погасший экран. Внутренне он был согласен с наглецом Амисурати: великие достижения технического прогресса в экстремальных условиях бесполезны – умнейшая автоматика «не читает» самоклёпанные конструкции, и значит, надо работать мозгами и руками. Но привычка во всём полагаться на механических нянек бунтовала: чего тогда стоят четыре рина промышленной революции!
Последним командор вызвал недролога Вингуна, который во главе большой экспедиции уже четвёртый месяц кочевал по самой высокой горной стране планеты. Коричневое лицо недролога на фоне белоснежной двуглавой вершины казалось почти чёрным. Вингун не скрывал радости:
– Спешу доложить, рамаджава: в последних образцах руды очень высокое содержание тяжёлого металла. Запасы здесь таковы, что хватит и нам, и нашим внукам! Так что можно разворачивать добычу и установку по обогащению.
– Это самая радостная новость сегодня, дружище, – с улыбкой сказал Шигэцу.
– Жду Йосату, капитан. Я нашёл очень хорошее место под котёл. Но ей нужно самой посмотреть.
– А вот тут ничем помочь не смогу, – развёл руками командор. – Ты ждёшь Йосату, а она ждёт ребёнка…
На крыше мира
Здесь постоянно дул ветер – мощный, ровный, холодный. Он поднимался из долины, лежащей далеко внизу – так далеко, что высоченные хвойные деревья, росшие по берегам широкой, но мелкой реки, казались сверху маленькими палочками, натыканными вокруг дождевой лужицы. Управлять прыгуном при таком ветре было тяжело, и Вингун включил автопилот. Он дважды прошёл над горной грядой, тщательно снимая её с двух сторон. Вообще-то картографией должен был заниматься прикомандированный специалист из команды Хорна, но его свалила странная для молодого парня болезнь – полная потеря зрения.
Это случилось на другой день после того, как картограф прибыл на дисколёте в горный лагерь. Вингун с помощью медицинского анализатора, как мог, обследовал незадачливого командированного и передал все данные в управление академика Прадхи. Через час Прадха связался с Вингуном, и недролог прочитал на лице знаменитого доктора растерянность.
– Нам не удалось, мастер Вингун, установить причину и характер заболевания, – сказал академик. – Все показатели в норме, несколько учащено дыхание – и только. Правда, на висках и в подглазьях странные очаговые кожные аномалии, вроде ожогов. Но где мог мастер Ангие обжечься? Надеюсь, вы там не готовите на костре? Ну, вот… На всякий случай рекомендую изолировать больного до очередного рейса дисколёта. Вполне возможно, это какой-то вирус, пока нам неизвестный. Нужен карантин. Наложите ему на глаза противоожоговую повязку. Больше ничем пока помочь не могу.
Какой карантин можно было устроить на горной базе – в стандартном купольном модуле? На всякий случай Вингун распорядился выгородить упаковочной плёнкой угол, куда и поместили картографа в полном защитном снаряжении.
Закончив съёмку, недролог вызвал базу и коротко сообщил о возвращении.
– У нас идёт сильный снег, ничего не видно, рамаджава, – доложил дежурный. – Мы вас выведем на привод и посадим. По моим прикидкам лететь вам восемь минут.
Вот такая здесь стояла погода: над речкой – высокое чистое небо, наливающееся перед вечером глубокой синевой, а на другом склоне хребта – снежная буря. Ничего похожего на горы Йеропи, где самым неприятным погодным явлением был проливной дождь. Правда, в горах на Белом Поясе тоже иногда шёл снег, а на самых высоких вершинах лежали ледники. Горовосходители, покорявшие такие вершины, в спортивном мире считались героями. В юности Вингун тоже отдал дань суровому спорту. Наверное, потому и стал недрологом.
