– В гостиницу, куда ж еще? Тут служит моя хорошая знакомая, она тебя приютит. Иди же.
Возница странно хрюкнул, словно едва сдерживая рвущийся наружу смех, и ловко спрыгнул на прочищенную тропинку.
Крепко держась за головки саней, Нежина осторожно спустила одну ногу, потом другую, запуталась в юбках, не удержалась и шлёпнулась в снег.
Возница, укутанный по самые брови, громко расхохотался, глядя на то, как девушка барахтается в сугробе, силясь подняться и падая вновь и вновь. Наконец она поднялась и побрела в дом. Тяжёлая входная дверь оказалась заметена снегом. Из снеговой корки торчала только круглая бронзовая ручка. Ни звонка, ни колокольчика не было видно. Поэтому Нежина робко повернула ручку, открыла дверь и вошла в гостиную Дома-Под-Горой.
– Добрый вечер, дитя моё, – раздался спокойный голос старухи. Она не повернулась на звук хлопнувшей двери и просто сидела, смотря на трескучий огонь камина. – Как долго тебя не было! Где же хворост? Ведь именно за ним тебя посылали, или я не права?
Попавшая в ловушку пленница развернулась, чтобы выбежать вон, но влетела прямо в руки вознице, который стоял прямо в дверном проёме.
– Где нашёл, Барыс? – спросила старуха, по-прежнему безучастно глядя на огонь. Голос старухи был спокоен и холоден, как лесной ручей.
Возница поклонился, скидывая капюшон, обнаживший порочно-красивое лицо. Чёрные волосы оттаяли и витыми кольцами спускались на высокий смуглый лоб. Нежный девичий румянец окрасил кожу щёк, на которую ложились тени от густых ресниц – так они были длинны. Но улыбка по-прежнему непередаваемо изменяла это прекрасное лицо, превращая его в хориную мордочку. Нежину поразило какое-то смутное сходство, сказывавшееся не столько в отдельных чертах, сколько в общем выражении и во всем облике и хозяйки, и её слуги.
– Там, где вы и предполагали, госпожа. Впрочем, ничего нового. Этот поворот им словно мёдом намазан.
Старуха потянулась за палкой.
– Проводи воспитанницу на третий этаж, Барыс.
Девочки, находившиеся в столовой, испуганно сжались. Молодой человек потрогал головку плети за поясом и ещё раз улыбнулся:
– С удовольствием, госпожа.
Нежина бросилась прочь. Она задыхалась от страха и гнева, но мужчина оказался сильнее. Грубые руки схватили девушку за запястья, выламывая, выворачивая их. От боли Нежина вскрикнула, но тотчас же замолчала из-за сильного удара по лицу. Правая рука мадам Гроак схватил девушку за волосы и, как собаку, потащил наверх, на чердак.
Старуха прихромала уже тогда, когда Барыс защёлкнул оковы на щиколотке Нежины. За крепким запахом лавандовых духов слышалась вонь злорадного торжества Барыса. Задыхаясь от страха, девушка увидела, что привязана отполированной до блеска металлической цепью к кольцу, вбитому в пол. На отскобленных до белизны досках пола от входа бежала кровавая дорожка, накапавшая из разбитой губы пленницы. Нежина отползла так далеко от двери, насколько ей позволяла длина цепи.
– Отпустите меня! Так, так нельзя…Я буду жаловаться!
– Смотрите, пташка запела! – расхохотался Барыс. – Да ещё как быстро, я даже сделать ничего не успел!
– Ну уж нет, – старуха подошла ближе. Слова выбирались из её уст, как тараканы. – Ты нарушила правила, дитя, и должна быть наказана. Выше любых прекраснодушных рассуждений в семье всегда ставили реальный результат. И надо признать: это единственно верный подход. Барыс, юбки.
