– Оба-на?! – на редкость лаконично отметил ненормальное поведение «чопика» Владимир Ильич и, срываясь с быстрого шага на бег, припустил следом. – Стоять, тать!
Стоять беглец отчего-то не захотел. Не удосужившись даже обернуться, он принялся отчаянно петлять в лабиринте между жалкими гаражными «ракушками» и солидными гаражами.
– Стой! – громко повторил Кононов и негромко уточнил у Арсения: – Стрелять буду?
– Нет, – помотал головой капитан и, задыхаясь на бегу, прохрипел: – Ты знаешь, от кого он бежит?
– По-моему, не от нас, – согласился Ильич.
Разогнав свору бродячих псов, они ворвались на пятачок мусорных контейнеров, откуда деваться «чопику» было вроде и некуда: две стены, кирпичный задник брошенной безоконной котельной, и в партере – сбежавшиеся снова собаки. Но тут преследуемый подскочил на сутулой спине их (собак) вожака – грузного бомжа в летней соломенной шляпе и драповом пальто, – и влетел в пустой оконный проём.
«Попался!» – обрадовался Арсений.
Каждый опер, искавший среди местных наркоманов осведомителей и недостающие баллы для показателей, знал: это – единственный вход и выход в бывшей котельной. И капитан Точилин проследовал за охранником с точностью след в след. То есть по широкой спине бомжа, флегматично рывшегося в контейнере – и в дыру на уровне второго этажа, то есть в оконный проём. Тот же путь проделал и ст. лейтенант Кононов. Бомж прогудел что-то невнятное и запоздало поскрёб под лопаткой, вывернув назад руку.
Миг, и…
– Вот, тать!.. – выдохнул Владимир, увидев парой секунд позже то же самое, что и Арсений.
…В неработающую бог весть сколько времени котельную был ещё один вход-выход, через полуподвал. Его прекрасно знали местные коты, некрупные дворняги и мальчишки младшего школьного возраста. «Ведущая модель рекламного агентства» воспользовалась им совершенно случайно. Ковыляла она не в точности след в след за операми, обязанными, по её свежему, но твёрдому убеждению, заботиться о девушке, то есть о ней, если не до конца дней вообще, то уж сегодняшнего дня – непременно.
Они петляли, останавливались и что-то своё кричали, а она, ведомая дивным инстинктом, двигалась напрямую и влетела в замусоренное углубление возле полуподвального окна котельной. А затем, едва ли не по инерции, просочилась в лаз между прутьями оконной решётки.
Вверху было посветлее, и кто-то шевелился – и блондинка, естественно, поспешила по лестнице наверх. Навстречу громадному чёрному дулу страшного пистолета, направленному прямо в её чистый, чуть выпуклый лоб.
«Чопик» непременно бы выстрелил, возможно, что и не раз, и твёрдые резиновые пули из его травмата «беретты» с расстояния в полтора метра если б и не убили девицу весом в сорок пять кг, то уж навсегда бы перечеркнули все её модельные устремления. Но в это время в проёме возникла грозная фигура в распахнутом реглане – и «беретта» двинулась в её направлении.
Мужчины что-то закричали – но девушка не слушала и не слышала. Чёрный пистолет – вот единственное, что имело значение. И она, всё на том же автоматизме, бросилась вперёд и вцепилась…
– Ну а я что, по-вашему, должна делать?! – хлопала ресницами ведущая модель рекламного агентства, несостоявшееся «Лицо сантехники Босха». Каким образом она материализовалась в замкнутом пространстве бывшей котельной – оставалось только догадываться или спросить, но сейчас было не до угадаек и расспросов. – Все разбежались, даже менты ухом не пошевелили, чтобы помочь бедной девушке. Нет, вы только послушайте!.. – висела опоздавшая во времени к своей эпохе старлетка на руке охранника, в которой тот держал пистолет. Но ствол травматической «беретты», зажатой в кулаке, как бы ни старалась девица, всё смотрел на окно, прямо в лица полицейских. Как бы те, в свою очередь ни ёрзали вправо-влево. – Ну и козе понятно… Ой!
