– Грудную клетку тебе сняли? – спросила я.
– Сняли.
– Ну и как, есть ожог?
– Не знаю, – Верка пожала плечами. – Я ответа не дождалась. Хотя в груди еще мозжит, и вздохнуть полной грудью не могу, болезненность ощущаю.
– Вер, муж требует бронежилет вернуть.
– Да? – Верка никак не могла сообразить, о чем речь. – Можно и вернуть, наверное. А где он?
– А где твой костюм? Ты была в нем в тот день.
– В какой день?
– Ты уже забыла или тебе память отшибло? Маскарад, пожар, больница?
– Ах, да, припоминаю.
– Ну, ты даешь!
– А что? У меня две работы и еще подработки, я к вечеру свое имя с трудом вспоминаю.
– Ну, знаешь ли, это слишком! Четыре дня назад мы чуть с жизнью не расстались, а сегодня она уже не помнит!
Верка надолго задумалась.
– Надо посмотреть в вещах из больницы. Только мне сейчас некогда, я на работе. Давай, до вечера.
Вечером Верка устала. На следующий день она опять была занята на работе, сначала на одной, потом на другой. Потом Верка не отвечала на телефонные звонки, потому что у нее, по словам сынка Никиты, разболелась голова.
– Я получу обратно свой жилет или нет? – муж начал терять терпение. – У меня учения, тренировки.
Пришлось на следующий день тащиться к Верке на работу. Вид у нее на самом деле был нездоровый, запавшие глаза обведены темными кругами.
– А мне из больницы позвонили, приглашают приехать.
– Что случилось?
– Снимки мои, наконец, получили. Говорят, что-то там не так, надо пролечиться. Не зря у меня в груди болело. Точно, ожог был!
Вера дала мне ключи от квартиры и разрешила искать везде, потому что совершенно не помнила, куда распихала содержимое пакетов. Она вообще не помнила, что бы их разбирала. В тот день по приезде из больницы нас встретила Любаша. Мы с ней перетащили Веркины вещи на площадку перед квартирой. Я не стала дожидаться, пока она разыщет ключи в своей торбе, уехала домой. А зря, надо было самой разобрать вещи и сразу забрать свои. Знала ведь, как нелегко с Верки одолженное получить, что деньги, что вещи. Она альбом фотографий со встречи выпускников несколько лет вернуть не может. Брала посмотреть, что сейчас носят, и себе вечернее платье выбрать. Платье не выбрала, альбом куда-то засунула и забыла. Вадим тоже хорош, знает, что Вере ничего давать нельзя. Сам разрешил ей бронежилет взять, а теперь хочет, что бы я его выручала.
– Вы у меня не очень-то спрашивали, просто одели и всё, – муж сразу открестился. Не мог же я с Веры силой бронежилет снять, я не самоубийца. К тому же я подумал, что ей полезно будет с грузом побегать, хотя бы один вечер.
Дома у Верки был Никита, ее сынок, и чертова уйма полиэтиленовых пакетов из разных супермаркетов.
В прихожей стояли два пакета, наполненных мусором и два пакета с овощами. Картошка уже позеленела, и я переложила ее в пакет с мусором. На кухне под столом валялся пакет, наполненный пустыми пакетами. Под раковиной лежал пакет с кабачками, которые моя свекровь недели две назад передавала для Веры и Никиты. Следов маскарадного костюма нигде не было.
Пришлось идти в комнату, продолжать разбор завалов там. Кладовая была завалена пакетами под самый потолок. Её я решила оставить напоследок. И почему Верка так любит все упаковывать в пакеты? Они же непрозрачные и бесформенные. Пока внутрь не заглянешь, не поймешь, где что лежит. Под книжным шкафом были сложены пакеты с книгами, которым не нашлось места на полках. Там же лежал пакет с новым комплектом постельного белья. У окна – два пакета с вещами, из которых вырос Никитка. Наверное, приготовила, что бы кому-нибудь отдать, но, как всегда, забыла. Я пошла в Никиткину комнату.
