– Жениться еду, не до машины. Отбуксируют эти же, я им трояк дам! – торопился голос.
– В детстве чем болели? – спросила Анна Егоровна.
Я чуть не прыснул.
– Свинкой, ветрянкой, этой… коклюшем…
– Договаривайтесь о машине, только быстро! – И после паузы: – Алеша, ты лежи. Если я чихну, начинай стонать… Давайте, давайте!
Передняя дверца хлопнула, солнце с моих ног перебралось на голову – мы ехали обратно.
– Что с мальчиком? – спросил новый попутчик.
– Свинка, – отрезала докторша.
– Ай-яй-яй… Очень плох?
Она промолчала. Потом спросила:
– Поворачивать на Березовое, говорите? Там бревно, шлагбаум.
– Объедем, ничего. Отличный грунт. Я на рыбалку там проезжал две тысячи раз. Или чуть поменьше.
– Резвитесь, жених?
– Мое дело жениховское, доктор. Почти молодожен.
– Значит, объезд через Березовое тоже запрещен? И там авария?
– Это почему? – спросил попутчик.
– Не знаю. Вы-то не сказали при милиции об этом варианте. В город просились…
Молчание. Я осторожно приоткрыл глаз и увидел, что попутчик внимательно смотрит на докторшу. У него был вздернутый нос и рыжие ресницы.
– Вот и бревно, – сказала она. – А вы для жениха не староваты, юноша?
Тогда он выпалил:
– Ох, доктор! В Тугарине творится неладное.
Машина остановилась. Нас обогнал грузовик. Анна Егоровна прищурилась на попутчика.
– У вас ангина, – сказала она. – Господи, где моя зажигалка?
– Доктор! – застонал попутчик. – Какая ангина?
– Покажите горло… Ну? – (Он испуганно открыл рот.) – Хорошо. Алеша, ты можешь сесть. Мы едем на Березовое. Что вы заметили неладного в городе?.. Осторожно, ухаб… И как ваше имя-отчество?
Понимаете, дядька тоже ехал в район, чтобы поднять тревогу. Он знал чепуху: что телефон междугородный не работает, автобусы отменены до семнадцати часов и что заводу тракторного оборудования запретили отправлять продукцию на железную дорогу – ближняя станция тоже в райцентре. Он говорил, путаясь от волнения:
– Я мальчуганом оставался в оккупации, под фрицами. Вы небось военврач. Майор медицинской службы? Ну, вы страха не знали…
– Как сказать…
– Извиняюсь, конечно, – поспешно сказал попутчик. – Вы того страха не знаете. Словно бы воздух провонял – отовсюду страшно. От приказов страшно, от всего… И сейчас завоняло. Кто же тут виноват? – Он испуганно смотрел на Анну Егоровну. – Авария – это действительно. Сорвало мост, конечно, столбы повалило… – Он вертелся на сиденье, глядя то на меня, то на докторшу. – И телефон порван. Доктор! – вскрикнул он. – Я вам говорю. Точно! Фактов нет, только воняет. Туда нельзя, сюда…
– Что же вы поехали без фактов?
– С испугу, – жалким голосом признался дядька. – Польза будет, и ноги унесу. Страшно. Меня в гестапо били.
– Вот как, – сказала докторша. – Однако же чутье вас не обмануло. Подчас и с испугу действуют правильно.
– Не обмануло? И факты есть? – вскинулся он. – То-то я смотрю – мальчик и не болен вовсе.
– А вы не смотрите, – сказала докторша.
Я не помню, как звали попутчика – то ли Николаем Ивановичем, то ли Иваном Николаевичем. Мы расстались очень скоро. В Березове, у брода.
Березовский деревянный мост сгорел незадолго перед нашим приездом – сваи еще дымились. Шипели уголья, падая в воду. Откос перед радиатором машины застилало дымом.
– Чистая работа, – сказала Анна Егоровна. – Парома здесь не держат?
Мальчишки завопили, набегая на машину:
– Тетенька, за старицей брод! Хороший, грузовики перебираются!
