– А ещё что? – промурлыкала Рита и потёрлась щекой о его руку.
– Ещё могу не убивать, – с улыбкой ответил он.
Рита перевела разговор на обычные светские милые глупости. Приём в доме магистра Света, большую партию морского шелка из Гелиата – переливается на солнце, очень красиво! – и много про что ещё говорили. Так много, что Мартин в какой-то момент обнаружил, что пообещал сводить Риту в Оперу. Что ж, неделю ему магистр обещал.
Вскоре пришла леди Морган, знаменитая целительница – тоже тёмная, как и большинство лекарей в госпитале. Нахмурилась, долго сверлила Мартина взглядом. Он поёжился. Всё же неприятно, когда кто-то просматривает тонкое тело, магические волокна – невидимую сеть вен, по которым течёт сила… Хуже, чем недавно открытые Х-лучи, которыми просвечивают кости.
– Милочка, – сказала леди Морган, обращаясь к Рите. В голосе её – скрежет металла, треск огня. – Выйдите на пару минут.
Жемчужинка побледнела, испуганно перевела взгляд с Мартина на целительницу. Он улыбнулся ободряюще. Леди Морган бесцеремонно отбросила одеяло, положила руки на голый живот Мартина, закрыла глаза.
– Что там? – с тревогой спросил Мартин.
– Плохо, – пробормотала леди Морган, не открывая глаз. Лицо её – холодное, безвозрастное – резко осунулось. – Очень плохо, подмастерье Хагал.
* * *
В полупустом орденском общежитии Мартин занимал угловую комнату – маленькую, зато с двумя окнами. Деревянная кровать с рейками, к которым прежде крепился полог, стояла у окна, выходившего на восток. Рабочий стол – у окна, выходящего на юг. Между ними – книжный шкаф, прадедушкин неподъёмный сундук в морском стиле с вырезанным на крышке тонущим кораблём. В волнах пряталось чудище с отколотым щупальцем, способное при желании выжать из корабельной древесины весь сок.
У противоположной стены два кресла и новомодная штука меж ними – дитя магомеханического гения – музыкальная шкатулка, работающая на передачу и приём, так называемое радио. Занятная вещь, только громоздкая очень. Впрочем, говорят, в ближайшие лет двадцать она не только полегчает, но и уменьшится. И научится ловить и передавать не только звук, но и изображение. У двери вешалка, мусорное ведро, в углу кухонный стол с холодильным ящиком и плоским камнем, на котором, предварительно разогрев его, Мартин готовил еду. Рядом стояла единственная кастрюля (она же – чайник и сковорода), миска, тарелка, кружка, из которой букетом торчали две ложки, вилка и нож с костяным черенком. Сюда, наверно, вполне можно было бы привести жену, как это делали некоторые другие подмастерья и даже младшие мастера. Если бы, конечно, это была не Маргарита Крайс, дочь миллиардера, владельца нескольких заводов, без пяти минут сенатора… Разве Маргарита смогла бы здесь жить? Нет, нет. Даже и подумать нельзя.
Мартин скинул обувь, упал ничком на заправленную кровать, потом перевернулся на спину, закинул руки за голову. Ехать ни в какой Дом Слёз, конечно, не было никакого желания. Он вообще не любил больницы. Да ещё и перспектива притворяться больным совершенно не радовала. Не то, чтобы он был суеверен, но примерять на себя чужие болезни… Отчего бы магистру Рейнхальду не съездить самому, не поправить своё здоровье? Он же стар как мир – ладно, чуть моложе мира, но не намного. Уж за свою долгую жизнь вполне мог нахватать и отсроченных проклятий и прочих магических травм. Жаловаться, конечно, было глупо и постыдно, особенно после того, как магистр обещал негласно помочь с продвижением по службе и с кредитом на дом. Но это всё тайно. Официально же всё было не так радужно.
