– Полагаю, вы лишились работы?
– Именно с тех пор я стал независимым журналистом. Я собирался написать книгу. Об одном режиссере – малоизвестном режиссере, о нем почти ничего не писали, а также… о других вопросам. Теоретических. В каком-то смысле – книгу об утрате. Об идее утраты.
– Но вы ее так и не закончили?
– Я ее так и не начал. Мне приходилось очень много работать, чтобы прокормиться… Большей частью я работал до полуночи, и к собственному удивлению вскоре понял, что к концу работы чувствую себя не таким уж усталым. Поэтому я не ложился спать, а всю ночь бодрствовал. Смотрел видео. С этого все и началось.
– Итак, вы готовы согласиться, – сказал доктор Дадден, – что фильмы заменили вам сновидения, которые некогда были…
Тут на столе запищал маленький будильник. Доктор Дадден отложил карандаш и с коротким вздохом разочарования закрыл папку.
– Боюсь, это все, – сказал он.
– Что?
– Время вышло. Одиннадцать сорок два, а на одиннадцать сорок пять у меня назначена другая встреча.
– Но мы только подошли к самому интересному.
– У нас все расписано по минутам, мистер Уорт. Если бы вы не опоздали на двадцать три минуты, мы продвинулись бы значительно дальше. А так придется ждать до утра.
– Но ведь у нас еще есть три минуты.
– Нет. Во время первой беседы мы оставляем время для ответа на несколько вопросов практического характера. Например… – Дадден замолчал, лицо его стало непроницаемым. Посидев секунду-другую с рассеянным взглядом, он внезапно принялся шарить в одном из ящиков стола и наконец достал лист бумаги. – Ах, да. Забавно, но я никогда не могу их запомнить. – Они принялся зачитывать:
– Как вы устроились в клинике?
– Спасибо, очень хорошо, – ответил Терри, с изумлением глядя на доктора.
– Проявлял ли персонал учтивость и услужливость?
– Несомненно. – Терри решил воздержаться от замечания, что сам доктор Дадден пока не проявил ни того, ни другого.
– Является ли ваша дневная комната чистой и уютной?
Только тут Терри замешкался.
– Уютной – да, – наконец ответил он.
Он позволил себе сполна насладиться страхом, нараставшим во взгляде доктора Даддена, и лишь потом рассказал о надписи на стене.
***
– Псст!
Доктор Мэдисон остановилась и огляделась. Она не поняла, откуда исходит голос.
– Псст! – прозвучало вновь.
Из-за соседней двери высунулся палец, поманил ее и быстро исчез. Повинуясь пальцу, доктор Мэдисон проследовала в комнату номер девять, где обнаружила доктора Даддена – тот ждал ее с белым от ярости лицом (впрочем, ярость одолевала доктора не так уж редко), но поза его выдавала сконфуженное волнение.
– С-сюда! – прошипел доктор Дадден.
Доктор Мэдисон подошла к гардеробу.
– Взгляните, – сказал он. – Вы только взгляните на это.
И доктор Дадден ткнул в надпись – на стене чернилами было выведено два слова: ТУПОЙ МУДАК. Рядом темнело обширное пятно бурого цвета.
– Обнаружил мистер Уорт, – продолжил доктор Дадден. – Проклятый журналист, черт бы его побрал. Не правда ли, характерно? Характерно, что нам так везет?
– Почему до сих пор никто не видел эту надпись?
– Она была за шкафом.
– А зачем мистеру Уорту понадобилось двигать шкаф?
Доктор Даден оставил вопрос без ответа:
– Я понимаю, доктор, что вы не хотите этого слышать, но данный факт подтверждает мою точку зрения. Именно по этой причине мы должны тщательно… подбирать пациентов. Вот что бывает, когда вы открываете двери всякой швали.
