Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - страница 2

Если взглянуть на британскую монархию начала XXI века, облако черной меланхолии, которое накрыло не только членов королевской семьи, но и их друзей, слуг и тех, кто привык жить за их счет, становится почти осязаемым. В 2006 году, спустя почти десять лет после смерти принцессы Дианы, я собирала материалы для ее биографии, и поиски то и дело приводили меня в разбросанные по всему Лондону обшарпанные служебные квартиры тех, кто когда-то работал на Фирму. Запах ковров, лежавших в подъездах этих домов, неизменно пробуждал во мне тоску, рождая мысли о постепенно наступающей старческой слабости и бессмысленном, хоть и благородном самопожертвовании. На третьем этаже вечно гас свет: так были настроены таймеры на лестничных площадках. Дверь, в которую я стучала, обычно вела в маленькую двухкомнатную квартирку, уставленную книжными шкафами, на полках которых ютилось множество изящных мелочей – реликты жизни и службы во дворце. Но что все эти люди получили в обмен на благоразумие и верность институту монархии? «Одобрение» Королевы, акварель работы Сигоу и несколько благодарственных писем за высочайшей подписью.

Заметнее всего этот упадок был на поминальной службе по кузену Королевы, светскому фотографу лорду Патрику Личфилду, которая прошла в марте 2006 года в Гардс-Чапел в Веллингтонских казармах Вестминстера. Я оказалась на ней потому, что часто работала с очаровательным и вежливым Личфилдом в начале восьмидесятых, когда была редактором Tatler. Однажды мне довелось даже провести весьма шумные выходные в его обществе, освещая Гран-при Монако. Компанию нам тогда составили еще двое легендарных фотографов: Хельмут Ньютон и Дэвид Бейли.

В тот дождливый день часовня была заполнена в соответствии с придворным циркуляром. Присутствовали пятидесятипятилетняя дочь Королевы, принцесса Анна (ее официальный титул – королевская принцесса), и Камилла Паркер-Боулз, всего лишь год тому назад, после свадьбы, получившая титул ее королевского высочества герцогини Корнуолльской. За спиной некогда бравого бригадира Эндрю Паркера-Боулза, экс-супруга Камиллы, облаченного в церемониальный наряд, заняли места на церковной скамье бывшие король и королева Греции. Камилла и Эндрю и после развода продолжали то и дело пересекаться в обществе. Людей, незнакомых с деталями королевского этикета, до сих пор удивляет тот факт, что Эндрю благословил брак Чарльза и Камиллы во время службы в часовне Святого Георгия и после этого отправился смотреть вместе с Королевой скачки Гранд-Нэшнл в боковой комнате Виндзорского замка.

– И никто больше не встает, когда входят греки. Разве это не ужасно? – прошипел Уильям Тэллон, бывший управляющий королевы-матери[4]. Он также сделал вид, будто очень удивлен отсутствием Елизаветы II на поминальной службе: – Она ведь его двоюродная сестра.

– Вот только она для него была сестрой больше, чем он для нее братом, – заметил стоявший справа от него Хьюго Виккерс, придворный биограф, и эти слова идеально описали отношение королевской семьи ко всем остальным. Принцесса Анна, сидевшая рядом с греческой делегацией, выглядела неряшливо одетой и неприветливой, при взгляде на Эндрю Паркера-Боулза на ум немедленно приходил коктейль с розовым джином. Дряхлый лорд Сноудон, бывший муж принцессы Маргарет, сестры Королевы, был явно не в духе и не скрывал этого, когда сын помогал ему опуститься на сиденье. Голову герцогини Корнуолльской, облаченной в узкий костюм, напоминающий форму стюардессы, венчала похожая на коробку шляпка. Все эти люди могли позволить себе лучшего стоматолога с Харли-стрит, но у каждого из них были больные зубы в по-королевски безупречной улыбке.