Вода вибрирует от шума, пронзительных криков и громких голосов. Хотя чистокровные не умирают от потери крови, но все же никто не бросился мне на помощь. Зачем им это? У внебрачных детей незавидная роль, мы всего на одну ступень выше обычных людей. Наверняка некоторые зрители надеются, что змей утащит меня в Филиасерпенс – змеиное логово на глубине тысячи метров.
Когда его язык скользит по безгубой пасти, дрожь пробегает по всему моему телу, я теряю остатки кислорода. Я дергаюсь вверх, и голова оказывается на поверхности.
– Фэллон, Фэллон, – кричит бабушка.
Хотя ее удерживают двое стражников, она отталкивает их с себя и падает на колени, тянется к моим ладоням.
– Гокколина, хватайся за меня!
Но розовый змей плещется между нами, не давая мне приблизиться.
Седовласый стражник, который держал Нонну, широко раскрытыми глазами переводит взгляд с меня на покрытое розовой чешуей существо. Он, наверное, удивляется, как я все еще жива.
Я задаюсь тем же вопросом.
– Катон, сделай что-нибудь! – кричит на него Нонна.
Он обнажает меч и поднимает его. Змей вцепляется мне в живот и тащит назад, в самое сердце канала, затем поднимает морду и шипит на Катона.
– Фэллон, – плачет Нонна.
Змей обвивает мое тело, и хотя мое сердце трепещет, я не осмеливаюсь пошевелиться. Едва осмеливаюсь дышать.
– Какого Котла делает эта змея? – восклицает мужчина-фейри на стеклянном мосту надо мной.
Тарекуоринская дама, одетая в красно-золотую парчу, прищуривается, наслаждаясь зрелищем.
– Играет со своей едой.
Я пытаюсь вывернуться, но змей оборачивается. Я замираю. Он не шипит, его язык просто высовывается и проводит по моему подбородку.
Он просто… он просто… лизнул меня?
Я хмурюсь, пытаюсь схватить его за шею, чтобы оттянуть, но снова его бархатный язык скользит по моему горлу к подбородку. Когда моя ладонь соприкасается с его чешуей, существо замирает, смотрит на меня, затем облизывает разбитую кожу на костяшках. Кожу покалывает, и на моих глазах раны начинают затягиваться. Ошеломительное ощущение.
Существо прижимает свой короткий рог к моей ладони, продолжая тереться об нее.
– Пробует ужин, – говорит дама, чья одежда напоминает шторы.
Но я не согласна. Я думаю, змей меня исцеляет.
Вместо того чтобы придушить его, я скольжу пальцами вниз по его втянутым спинным плавникам. Глаза змея закрываются, его длинное тело дрожит, вибрации проникают сквозь мою кожу, и, в свою очередь, дрожь пробирает и меня.
– Ты исцелил меня, – бормочу я в изумлении.
Его черные глаза открыты.
– Зачем тебе это делать? Я враг.
– Она с этим чудовищем разговаривает? – спрашивает женщина-штора.
– На каком же языке? – вторит ей сосед.
Пока они сплетничают, я глажу змея, и он подрагивает.
У морских змеев нет сердца, Фэллон. Они животные. Опасные и бесчувственные. Так говорила профессор флоры и фауны госпожа Десима.
Но у поймавшего меня существа, должно быть, есть чувства.
Боковым зрением я вижу, как вспыхивают языки пламени.
– Наклонись вправо, – кричит командор, выставляя вперед ладони, – иначе я и тебя с ним сожгу.
– Нет! – хрипло протестую я, но мой голос все же долетает до огненного фейри на мосту.
Змей застыл.
Я провожу рукой по его шее и шепчу:
– Уходи.
Не уходит.
Я отталкиваю его и повторяю. Он по-прежнему не двигается, но затем внезапно его тело, кольцом обернутое вокруг меня, обмякает.
– Что с тобой?.. – Мои слова превращаются во вздох, когда я замечаю, что Нонна шевелит пальцами, как будто дергает за ниточки марионетку.
