– Тридцать, тридцать один… тридцать два, – Александр покосился на красавицу-соседку, так и не вставшую со своей кровати. О! – тридцать три, – где-то совсем недалеко прозвучал такой знакомый и такой уместный сейчас призыв: «Люди! Ау! Помогите-е-е!»
Причем прозвучал как-то глухо, будто из-под земли. Люди, к которым и был обращен крик души какого-то неизвестного бедолаги, заозирались, невольно улыбаясь, а Кудрявцев уже скользнул стремительной тенью меж развалин, многие из которых, казалось, были готовы обрушиться в любой момент.
Призыв действительно исходил из-под земли – точнее со дна квадратного водоема глубиной метра два, который еще совсем недавно был полон воды. По его идеально ровным железобетонным берегам еще сочилась влага, а на дне, на песке, в центре квадрата пять на пять метров, в резиновой лодке с мотором на корме сидел паренек в камуфляже и шляпе с удочкой в руках. Сидел и обалдело глядел на подполковника.
– Вот и порыбачил, дядя, – хмыкнул Кудрявцев и, уже погромче, – давай руку, дружище.
Парень поднялся, осторожно переступил через круглый резиновый борт и прошлепал по песку к бетонной стене, с которой, склонившись, протягивал ему руку Александр. Миг – и рыбачок был наверху, а через считанные мгновенья, увлекаемый крепкой рукой, оказался в толпе, среди товарищей по несчастью.
Подполковник, вновь занявший свое место в центре полукруга, перед людьми и тремя четвероногими слушателями, на мгновенье задумался, а затем громко и четко, как когда-то перед личным составом, представился:
– Я подполковник российской армии Кудрявцев Александр Николаевич… В соответствии с Уставом Вооруженных Сил Российской Федерации на время отсутствия представителей гражданской администрации принимаю на себя командование…
– Но позвольте.. – несмело попытался что-то возразить паренек в пиджаке размера на три или четыре больше необходимого и толстенных очках на внушительном носу.
– Не позволю! – отрезал подполковник, – все обращения только согласно Устава.
Вообще-то цитируемый Устав безобразий, подобных сегодняшним, никак не регламентировал, но Кудрявцев весьма сомневался, что кто-то из трех десятков человек когда-то изучал этот документ. Кроме самого подполковника, конечно; ну, может еще пары мужичков, выделявшихся из толпы своим более подтянутым видом; даже одежда на них сидела вполне естественно, не свисая с широких плеч.
– Ну эти точно служили, – обрадовался он.
Еще больше он обрадовался, когда на предложение: «Поднимите руки, кто понимает русский язык», – руки подняли все, даже дети. Казалось, собаки сейчас тоже поднимут лапы, но поскольку для них команды не было, то звери и не шелохнулись.
– Что, все русские? – не поверил Кудрявцев, когда все опять таки дружно кивнули. Не поверил, потому что где сейчас в России, в каком самом глухом уголке ее можно оглянуться и не увидеть среди трех десятков славян пяток смуглых азиатских физиономий, двух-трех горбоносых кавказских, а ближе к Тихому океану и десяток-другой круглолицых китайских и вьетнамских. Нет, он не был шовинистом или расистом, но как-то душу грело, что очередное Задание – а так теперь определил для себя дальнейшие действия Кудрявцев – будет направлено на благо русского народа.
– Да-а-а… Народ еще тот! Ну ничего и не таких строили, – а дальше уже вслух. – Товарищи! (именно такое обращение подразумевал Устав) Первой и главной задачей определяю безопасность гражданского населения, – он специально строил речь казенным языком, не приемлющим никаких дебатов, – для чего:
