Стоп, говорю себе. Стоп. Давай лучше будем сейчас смотреть в волшебное зеркало, а не думать о личном. Почему Тим-Тим назвал эту «сказку» страшной? Как много он знает, с учётом того, чей он фамильяр? И не начинать ли уже бояться?
…К высоким, окованным серебряным кружевом, дверям склепа дель Торресов, увиденных мною в зеркале, обычно подходит более торжественное определение: врата. Портал в семейную крипту. Святыня, открываемая нечасто, лишь в особых случаях, и всегда – с известным благоговением. Но сейчас одна из створок непочтительно распахнута, будто кто-то прошмыгнул и забыл прикрыть её за собой, а, может, оставил нарочно, опасаясь темноты внутри. Толстые кольца дверных ручек удерживаются волчьими головами, отлитыми из серебра так искусно, что кажутся живыми. Особенно поражают глаза из драгоценной эмали, смотрящие на пришедших настороженно, с недоверием… Но сейчас моё внимание невольно притягивает какой-то светлый клок, застрявший на остром ухе одного из волков. Оборванное белое кружево, узкое, как от манжеты, и испачканное чем-то красным… Будто некто, посягнувший на покой гробницы, не хотел идти, цеплялся за всё, что под руку подвернётся, и случайно поранился. Или, может, был ранен к тому моменту, как появился здесь?
... «Уверен, что она под воздействием?»
Кто это? Ник? Голос звучит прямо в голове, как при мысленной связи; но обращается-то он не ко мне, а слышать чужие разговоры я пока не умею!
Тим-Тим, не отворачивая лохматой башки от зеркала, недовольно дёргает ухом.
«Ты же со мноуой, Ваня. А я сейчас тр-ранслятор-р, Хозяин называет меня именноу так, мудр-рым словом с Земли… Тр-ранслятор-р. Со мноуой ты слышишь всёу».
Врата отдаляются, будто снимающая их видеокамера отъезжает. Должно быть, это тоже выкрутасы кота-транслятора, но я воздерживаюсь от вопросов. Главное, что теперь, при «общем плане» фамильного склепа и окружающего пространства отчётливо вижу:
– почти незаметный глазу радужный купол защиты, перекрывающий подходы к усыпальнице в радиусе метров пяти от неё. Оттого-то здесь такая тишь…
– два кипариса из шести, образующих как бы углы гексаграммы вокруг склепа. Те, что ближе к нам, высятся по обеим сторонам широкой лестницы, ведущей к входу;
– тоже почти невидимые, сливающиеся со стволами этих кипарисов мужские фигуры, очень знакомые… Братья Торресы. Кто из них кто – трудно определить, пока они в таком полупрозрачном виде.
«Уверен. Ты же видел, её будто втолкнули; она сопротивлялась. Девочка-то, оказывается, сильна, а мы и не знали».
Ага. Значит, слева от входа Мага, это он сейчас ответил брату, который притаился за деревом справа. О ком они говорят?
«Могли вообще не узнать. – Это снова Ник. – Просто на девочку раньше никто так не давил. Сильвия её поймала и подчинила, та напугалась аж до инициации, стала отбиваться. Ай, молодец! Как бы вытащить её из этого дерьма, да целой! Ей же учиться надо!»
«Давай об этом позже, брат».
«Конечно. Это я так, по привычке, чтобы слишком серьёзным и мужественным не казаться. Кому-то надо выглядеть балагуром».
«Тихо. Идёт».
Братья замирают, практически сливаясь со стволами и низкими ветками. Маскировка идеальна: одежда полностью отзеркаливает деревья, как камуфляжный комбинезон Хищника. Оба напряжены настолько, что кажется, будто воздух между ними вибрирует.
Откуда-то из недр склепа доносятся неуверенные шаги. Слышен стук каблуков о каменные плиты. Шуршанье широкой юбки, задеваемой о дверь. Из темноты проступает бледное лицо. Белое, если сказать точнее. Лишь тонкая струйка крови из прокушенной губы перечёркивает подбородок.
