– Что такое? – заметил мой взгляд профессор. – Никогда не видел натурального человека?
– Нет, сэр, – ответил я, – никогда не видел.
– Все ребята твоего возраста обычно так на меня и смотрят. Особенно военные. И как впечатление?
– Необычно, сэр. Непривычно видеть человека с типом внешности, который никогда не видел.
– Потому что это не искусственно созданный типаж, а то, что сделали мои мама с папой, как заложено природой. Ты же знаешь слова мама и папа, верно? Если и знаешь, то вряд ли понимаешь их смысл.
– Это неофициальное обращение к матери и отцу, сэр.
– Как я и сказал, ты не понимаешь смысл этих слов. К тому же привык видеть одни и те же лица, любое уклонение от стандартов сразу же бросается тебе в глаза. Люди должны быть разными, а генная инженерия сделала всех красивыми да стройными, и каждого под свою задачу. В общем, есть обратная сторона монеты, как и у всего.
– Опасные слова, сэр, напоминают скифскую идеологию.
– Ну, в чём-то они ведь правы, иначе их не поддержало бы такое количество людей. У них забрали святое право иметь своих родных детей. Не нужно быть таким ограниченным, скифы являются вашим врагом, но чтобы победить врага, его сначала нужно понять. Ведь так?
– Возможно. Наша позиция им точно понятна, позиция логики, необходимая для выживания человеческой расы, и желание правительства вернуть под свой контроль все территории.
– Кстати, – профессор посмотрел на Серену, – а кто она такая? Я ожидал только солдат.
– Она мой личный андроид-служанка, старший офицер разрешил взять её с собой.
– Не знал, что у солдат они есть. У многих из нас есть подобные игрушки, но мы оставили их дома, чтобы не мешали нам работать. Я лично отдал это распоряжение.
– Не у всех солдат они есть, только у лучших. На той колонии, что мы служили, в своё распоряжение их получают тридцать процентов всех взводов, с самыми лучшими результатами тренировок. Лучшие отряды получают лучшие условия жизни, для мотивации.
– Это логично. Ладно, мы пришли, вот ваши каюты.
Мы вышли в коридор с дверями. Кают было раза в два меньше, чем было во фрегате, но двери располагались гораздо реже, была вероятность, что они были больше.
– Вы заселяйтесь вон в те каюты, – профессор показал рукой на крайние двери. – Там свободно. Мы уже расположились в каютах с другой стороны. На время взлёта мы обычно располагаемся в кабине, но там только десять мест, вы, капрал, можете прийти, посмотреть на взлёт, остальным придётся посидеть в каютах, пристегнувшись к койкам, как на военных кораблях. Просто места в кабине на всех не хватит…
– В этот раз я останусь в каюте, как и остальные ребята, не хочу задерживать взлёт, – ответил я.
– Хорошо. Тогда положите свои вещи на багажные полки и сразу пристёгивайтесь, после взлёта соберёмся в столовой, будем знакомиться. А сейчас я пойду в кабину, скоро начнём взлёт.
– Вы его слышали, – обратился я к остальным. – Я с Сереной в крайнюю каюту, остальные в соседние три.
Зайдя в каюту, я увидел, что она действительно гораздо просторнее, чем стандартные каюты на военных кораблях. В ней даже была кое-какая мебель, помимо кровати, прикреплённая к полу. Вот только уже привычного для меня монитора, чтобы следить за полётом, в ней почему-то не было. Ничего удивительного, что они предпочитали находиться в кабине во время взлёта, там наверняка было интереснее.
Устройство кровати-кресла и багажной полки было привычным, так что мы с Сереной быстро убрали свои вещи и расположились в кресле по уже отработанной технике. Однако заверения профессора Новака о скором взлёте оказались несколько преувеличены, видимо работа пилотов или общая сработанность команды была не на самом высоком уровне. Прошло около двадцати минут, прежде чем наконец-то прозвучал сигнал о начале взлёта.
