– А если я следующий раз буду с бокалом в руке?
– Или с черепом.
– Бедный Йорик.
– Вот это всё сейчас была дикая пошлятина.
К четвёртой песне у сцены отрывался добрый десяток человек разного возраста, ну а мы смотрели дальше, и дальше, и дальше, затаив дыхание, чтоб ребята с видео не облажались.
И вот в самом конце финальной песни, на последнем «та-дам» она бросает обворожительный взгляд в зал: и реснички, и бровки, из глаз солнышко светит, и носик вздёрнут. А ещё она улыбнулась. Девочка радуется, девочка прекрасна.
– Вот это прям можно на гифку, – довольно говорит Семён.
– Да, сделайте мне такую гифку! – подхватывает Наташка.
Концерт закончился, точнее все видеофайлы были просмотрены. Насколько круто это было играть, настолько же круто это было смотреть. Кто эти классные парни с гитарами? Как зовут их вокалистку? Когда следующий концерт? Я хотел посмотреть на себя со стороны, чтоб увидеть свои недочёты, но при первом взгляде обнаружил крепко сбитый и мощный материал, с которым будет приятно работать и работать.
Мы расслабились. На нас приятно действовала уютная атмосфера из книг, молодого разгильдяйства и осознания собственной значимости. Стали обсуждать новые песни.
– Мне сейчас из последних больше всего нравится «Колыбельная».
– «Испанская» офигенная.
– Да, она… очередная. Не говорю обычная, а есть очередная, а есть «та самая». Она крутая, не спорю. Но в «Колыбельной» есть разброс. Она с первой ноты заставляет слушать. Она тебе не нравится, потому что в куплете твоих барабанов нет.
– Я не говорил, что она мне не нравится! – отнекивался Олег.
– Сень, как тебе аранжировка?
– Нормально.
– Нормально? – удивился я. – Песня получилась длинной, но не нудной, разноплановой. Там есть, что попеть и где поиграть. Наташ, тебе как?
– Мне нравится.
Я был немного сбит с толку. На мой взгляд «Колыбельная» выходила шедевром.
– Перемена ритма в середине песни уже не модно, – сказал Олег.
– Это не модно, когда это не круто. А там всё вышло органично. Типа: «Вот я спою колыбельную», а потом вот она, сама колыбельная. Наташ, а что ты там поёшь, кстати, фальцетом, когда идёт эпичная часть?
– Ave Maria.
– Да? А я думал, ты просто «О-о-о-о-о!»
– Я думаю, что простые подвывания без слов правда лучше, – подтвердил Семён.
– Да, – согласился я. – Олег?
– Что?
– Ты как думаешь?
– Мне всё равно.
– Тебе просто не нравится перемена ритма в середине!
– Нет, мне нравится, когда это не часто!
– А у нас что, часто?! – не на шутку удивляюсь я.
– Нет! Но одного раза будет достаточно.
– Всё, договорились, – сдаюсь я. – Блин, как же с тобой трудно договориться. – Это как книжку читаешь, вчера нравилось, а сегодня погода плохая или на работе замахался, а в книжке всё одно и то же, как вчера: и так всё понятно. Автор не допускает возможности, что у читателя поменялось настроение. Нет, чтоб поменять тональность, или темп ускорить, или вставная новелла, побочная сюжетная линия. Каждая глава как отдельная песня. Роман в стиле нео-прогрессив-пауэр-реализм… Я тут же вспомнил «спид-трэш-хэви…», как у Антоши.
Ночь шла полным ходом, переходила в минор, надо ускоряться. Наташенька была уже сонная. Она скрылась в кладовке и через пять минут вышла к нам раздетая в какую-то ночнушку с тоненькими бретельками. Наряд этот слабо скрывал попку. Я старался отводить взгляд, гляжу на Олега, а он старается ещё заметнее. Она села на диван. Что думает Семён? Он ей скажет, зачем она переоделась при всех, или нет?
