Он уходит, мы с Олегом переглядываемся, не скрывая улыбонов.
– Сейчас ему сковородкой по башке, пинком под зад: ты всё испортил! – шепчет Олег, но сразу же возвращается Семён и приглашает нас войти.
Их жильё находилось на первом этаже, врытой до самых окон в землю полуземлянки. Второй этаж, деревянный и немного покосившийся, выглядел опасно. Семён проводил нас внутрь через дырявый и вонючий коридор. Его комната была длинная и имела узкий проход посередине, потому что с одной стороны вдоль всей стены тянулись массивные стеллажи с книгами разных времён, и тут же был приставлен диван-развалюха, а с другой громоздились столы и стулья, кухня, комбик с гитарой, холодильник. То есть интеллектуально-спальная часть и насущно-деловая. А ещё три глубоких арочных окна и огромная картина во всю стену.
– Где ты нашёл такую хату? – восхищаюсь я.
– Отец разрешил пожить, – как всегда спокойно отвечает Семён, но чувствуется, что он горд своими апартаментами.
– Я бы в восемнадцать лет за возможность жить в таком логове, наверное, сказал бы: «Тащите мне зуб без наркоза».
Гордость Семёна увеличивается.
– Ну что, сочинила? – задаёт вопрос Олег.
– Почти, – ни на секунду не включая самоиронию, отвечает поэтесса. – Это можно будет потом использовать. Я никогда не пропускаю мысль.
– Английскую? – уточняю я.
– Какая разница?! Хорошая идея не знает языковых барьеров, – видно, что Наташа вдохновлена и готова оскорбиться, поэтому я не продолжил, а снова обратился к нашему хозяину.
– А на втором этаже кто-нибудь живёт?
– Да, дед c бабкой.
– Твои?
– Нет, чужие.
– Иногда они на нас орут, – жалуется поэтесса, медленно выходящая из транса путём причёсывания.
– Что ж вы такое делаете? – интересуется Олег.
– Играем, поём, плохо закрываем входную дверь…
– Я знаю, ты не будешь продолжать, но всё равно скажу: не продолжай.
– Так всё-таки по поводу поём-орём, давай видео смотреть. Включайте уже! – требую я.
Мы рассаживаемся перед малюсеньким ноутбуком и ждём. Вот пошла картинка и сопровождает её гадкий звук встроенных колонок. В доме не было ни нормальной акустики, ни переходника для подключения комбика. Я боялся, что ничего не будет слышно, что моего баса вообще не будет слышно, однако он пробивался ровно настолько, чтобы удовлетворить моё первое нестерпимое любопытство.
Посмотрели вступление и первую песню.
– Вообще-то неплохо.
– Да, так кое-где недочёты.
Подошли к монологу про Дракулу и синкопу. Смотрю на себя: не ожидал, что у меня в тот момент была настолько кислая рожа. Ну правильно, а нафига она это рассказывает минут десять? Альбом, значит, записали. Ни тебе спасибо… он же плохого качества, типа косяк, но хоть что-то.
– А можно перемотать? – гримасничает Наташа.
Всем понятно, почему она это просит.
– А вы мою запись тоже через эти же колоночки слушали? – догадываюсь я
– Да.
– Вы ж тогда там ни черта не разобрали, вам не интересно, как я там всё смикшировал? Не пробовали в наушниках, например, покачественнее послушать?
– Тихо! – обрывает Олег, его-то в записи не было, поэтому он не понимает моего возмущения.
– А ещё этот придурок с голым пузом постоянно меня перебивал, – пожаловалась певица.
– Наташ, это наш первый незнакомый фанат, а ты его так грубо… – упрекаю я.
– Алкаш какой-то.
– А ты думаешь, все твои потенциальные поклонники красивые, образованные и в бабочке?
Смотрим дальше.
После второго номера последовал очередной монолог о том, что следующая песня называется «Декабрь», и почему декабрь стал судьбоносным в её жизни. Конечно же мы перемотаем, какие вопросы! Наташа, помню, очень хотела спеть эту песню, но так как плохо помнила слова, стояла с листочком. К её чести надо сказать, она обыграла этот конфуз: листочек читался со слезами, грубо сжимался в руке, прикладывался к груди.
