– Как там давление, Свет?
– Сто на семьдесят.
– Пульс, сердцебиение?
– Все в норме, Игорь Владимирович!
– Сколько еще ехать?
– Минут десять, – и куда-то в сторону, громче: – Сашуль, поднажми! Пациентка наша очнулась, представляешь?
– Ох, Светка, нечасто в этой машине такие отличные новости звучат!
Мужчина наклонился ниже и нахмурился еще сильнее. Выставил перед моим носом ладонь:
– Сколько пальцев видишь? Что помнишь? Наркотики принимала?
– Два, – ответила я уверенно. – Не принимала.
– Тихо, тихо, дочка, – его обращение, вопреки внешней сосредоточенности, на самом деле успокаивало. – Не кричи, не дергайся. Не вздумай пытаться встать.
– Я упала в обморок? – промямлила, но при этом ощущала такую радость, что готова была танцевать. И ведь чуть было не поверила, что оказалась в каком-то артхаусном мире! Вот ведь!
– Не обморок, дочка, кома. Природу пока не выяснили, все показатели в норме. Ничего, сейчас в реанимации полную диагностику сделают, но ты не дергайся – возможен рецидив. А теперь давай про наркотики честно, сэкономь нам время.
– Не было никаких наркотиков… – я посмотрела на улыбчивую девушку справа, будто призывала ее в свидетели. – Даже алкоголя не было. Я просто уснула.
– Очень, очень плохо… – врач недовольно качал головой. – Мы на всякий случай проверим, конечно, но лучше бы ты врала.
– Лучше бы я была под кайфом? – не поняла я.
– Да. Тогда была бы ясна причина. А то у меня все варианты закончились. Три часа, дочка, три часа в коме, пока твой хахаль догадался позвонить в скорую. Ты гипоксией не страдала? Головокружение есть? Руки немеют?
Он задал еще несколько вопросов, на которые я с удовольствием отвечала. Какое это оказывается наслаждение – ехать в реанимацию в компании таких отличных людей в белом. Все, как говорится, познается в сравнении. Я и Косте рукой помахала – в моей благодарности не было ни капли фальши: парень все же спас меня, как я и рассчитывала. Пусть даже три часа раздумывал. А то неизвестно, сколько бы я еще в этой самой коме отлеживалась.
Я даже попыталась приподнять голову, чтобы улыбнуться всем в полную силу, но неулыбчивый Игорь Владимирович тут же нажал мне на плечо:
– Лежи смирно, дочка. Или обратно хочешь? Береги силы.
Обратно я уж точно не хотела. Потому смирилась и даже глаза немного прикрыла, чтобы продемонстрировать послушание. И тут же вздрогнула от голоса в голове:
– Это некроманты в твоем мире? Какие интересные!
Тайишка?! Это было слишком. Для любой психики есть точка «слишком». Вот до нее еще можно терпеть и храбриться, но после – уже все, аллес капут. Истерика копится, назревает и только ждет момента прорыва. Так и я, как любой другой человек, после этой точки уже ничего с собой не могла поделать. Заорала в полную глотку, попыталась вскочить.
Врач ухватил меня за плечи и прижал к лежанке. Медсестра закричала:
– Что с ней? Игорь Владимирович, что про…
– Шок какой-то, – его голос даже не дрогнул. – Держи крепче, Светлан.
После этого меня резко развернули на бок и всадили иглу в попу. Я при этом продолжала орать и дергаться, захлебываясь слезами. Но буквально через минуту силы начали отступать, как если бы я до смерти устала. И снова серьезное лицо с глубокими складками на переносице:
– Ты как, дочка? Ты уж крепись давай. Все выясним, причину найдем… Сколько там еще ехать, Саш?
И снова на душе легко. Даже Тайишка позабылась. Правда, слова выходили трудно:
