Увлекшись проблемой искусственной крови, он оставил престижную работу в столичном институте и перебрался в маленький городок, где в ту пору были сосредоточены некоторые научные заведения академии наук.
Искусственная кровь обладала высокими транспортными свойствами по кислороду, что были выражены сильнее, чем у гемоглобина естественной крови. Созданный Белоглазовым и его сотрудниками препарат получил название «голубая кровь». У препарата было блестящее будущее в качестве реального кровезаменителя. А у Федора и его группы – не менее блестящая перспектива получить Государственную премию.
К несчастью, «голубая кровь» приглянулась высокому чиновнику из президиума ан ссср. Тоже молодому и энергичному, и с хорошими связями. Тот чиновник сделал все, чтобы заполучить препарат вместе с группой Белоглазова. Все, но чужими руками. Чьими – ежу понятно: кгб и президиума ан. Федора травили на всех углах из-за распущенности в быту, из-за нечистоплотности, из-за подтасовки фактов в науке. Обвиняли в торговле наркотиками, автомобилями, в шпионаже. Мало кто мог выдержать такое. Но Федор держал удар… А Дарвин, отложив Тихона на потом, почти все время проводила с Федором в городке под столицей, не обращая внимания на его жену, на местную подругу, только что родившую Федору сына. Ей тогда было, как и ему, на все плевать. К сожалению, это не могло продолжаться долго. И молодой советский ученый, остроумный и дерзкий, сокрушительно обаятельный и отважный, влюбленный в науку и женщин, растерял желание изменить мир. Взял и повесился в одночасье на одинокой даче, не оставив ни записки, не позвонив…
Дарвин долго плакала. Говорила, что его повесили. А тот безымянный высокий чиновник был так напуган случившимся, что враз перестал интересоваться препаратом и Федоровой группой… Я была почти уверена, что чиновник тот.
– Тихон…
– В вашей стране просто не было серьезных научных открытий, – напомнил о себе Бен. – Изучение сексуального поведения домашних гусей в Нечерноземной полосе не произведет должного впечатления на членов Нобелевского комитета. А если вдруг повезет и кто-то откроет что-то важное очень, как вы – другую воду, власть или бандиты, или вместе придут и отнимут. И открыватели будут благодарны, что остались в живых. Модный ныне в вашей стране отъем властями институтской недвижимости – не в счет. – Бен остановил монолог. Улыбнулся. Меня начинала бесить дурацкая привычка американца улыбаться по любому поводу. Я не понимала: пугает или собирается действовать?
А Бен не стал скрытничать:
– Мы сейчас сбросим за борт успешного ученого вашей страны Дору Дарвин и станем держать там, пока не вспомнит, как ей удалось получить живую воду? – Бен повернулся к юристу: – Come on, man!
«Господи! – думала я. – Его интересует не столько Изделие, сколько технологии его получения. Как я была права тогда».
Голую Дарвин обвязали по талии длинным тросом. Взяли за руки-за ноги и потащили на корму Приподняли, качнули и бросили в воду привязав свободный конец к лееру Марчелла суетился неподалеку выкрикивая что-то на родном языке. Ситуация набухала.
Я не могла этого вынести. Райская жизнь в Майами, которую сулил Бен, не стоила утопшей Дарвин. Подобрала с палубы гарпун. Прицелилась в доцента и нажала на курок. Ничего не случилось. Стрела не прошила доцента. Она даже не вылетела из ствола. Бен забрал ружье. Похлопал по спине: – Хорошая девочка!
