А может вовсе Редферн? Скучен. Привычен. Обыкновенен…
Тогда Дусе или Пасен?
Время еще есть. До королевского бала почти месяц…
Время уходит. Решать нужно сегодня, иначе можно остаться вообще без платья. Леди Джорджианна и дышать перестала, до того ужасной показалась мысль. Нет! Ни за что!
Левретка, почувствовав состояние хозяйки, поспешила спрятаться под стулом. Предательница! А ведь и ей надо будет заказать попонку в цвет… но все-таки турнюр или кринолин? И цвет… Лиловый придаст коже смуглый оттенок. Да и Ее Величество славится любовью к лиловому. Можно попасть в крайне неловкую ситуацию.
Перчатки белые, с крохотными жемчужными бабочками…
Но если выбрать шанжан, то…
Застонав, леди Джорджианна приняла волевое решение: оба. Пусть будет два платья, а уже потом, когда их доставят, она решит, какое надевать на бал. Что же до лорда Фэйра, то ему придется смириться.
Настроение моментально улучшилось.
Четверть часа и два письма, слово в слово повторяющих друг друга, лежат на туалетном столике. Еще столько же потребовалось, чтобы объяснить новенькой горничной – туповата и страшновата – что следует сделать. В конце концов, леди Джорджианна почувствовала себя совершенно разбитой и отправилась наверх.
Второй этаж был сумрачен. Погасшие светильники гляделись мертвыми цветам. А притаившиеся под потолком купидоны недобро поглядывали, сжимая в пухлых ручонках луки. Мертвенно белели статуи.
Джорджианна замерла. Что-то в этой, привычной в общем-то картине, было неправильным. Она стояла, мучительно пытаясь сообразить, что именно «не так» и злясь оттого, что не выходит. И тут сонная прежде левретка вдруг оживилась, потянула носом и, тявкнув, кинулась к двери.
Дверь! Ну конечно же! Все двери гостевых комнат должны быть заперты, а эта открыта.
И Николь лает. Мерзко так, надрывно.
Подобрав юбки, Джорджианна решительно направилась к двери, толкнула и позвала:
– Нико…
Дверь распахнулась, приглашая войти, и Джорджианна вошла, о чем тотчас пожалела: на ковре перед камином, в котором виднелась груда серого пепла, лежала незнакомая девица. Была она рыжей, мертвой и, более того, практически голой!
Узкие ладошки чинно прикрывали грудь, тогда как согнутые в коленях ноги были широко разведены. Алые панталоны – какая пошлость! – сбились, а чулки съехали. Левый так вовсе собрался некрасивыми складками. Зато на правом переливалась перламутром крохотная бабочка. А ее приятельница устроилась на белоснежной перчатке, что обвивала шею девицы.
Леди Джорджианна сделала шаг. И еще один. Юбки, покачнувшись, задели рыжие космы, и те соскользнули с лица покойной. Наклонившись, леди Джорджианна одной рукой схватила Николь, которая тотчас замолкла, другой подняла перчатку.
Последние сомнения в том, кому принадлежала перчатка, исчезли. А на горле мертвой девки – потаскуха и воровка! – обнаружились два красных круглых пятнышка.
– Боже мой, – сказала леди Джорджианна прежде, чем лишиться чувств.
В себя она пришла в гостиной, и резким движением ударила по руке негодяя Фэйра, который от неожиданности уронил флакончик с нюхательной солью.
– О дорогая! – возопил Джорджи, целуя пальчики. – Я так испугался за тебя, я так…
– Сволочь, – сухо ответила леди Джорджианна, прикидывая, прилично ли будет сопроводить слова пощечиной. Если в комнате никого, то вполне прилично, а если этот тупица послал за врачом? Или более того, пустил сюда полицейских, которые теперь точно заполонят дом? С этого олуха толстокожего станется выставить ее в неловком положении…
