– Урод, – ругалась я, залезая глубже в хлам.
Нашёлся фонарик. Такую вещь я знала. Обрадовалась, ведь он на солнечных батарейках, день заряжаешь, ночь при свете проводишь. Уже собралась выйти из бункера, как немного опешила.
Я вытащила два котелка и мешок с гречей, чтобы сварить себе кашу. Приготовила всё, в сторону отложила. А их нет.
Оглядываясь по сторонам, я взяла фонарик и пошла на улицу. По дороге прихватила найденную расчёску, точнее деревянный гребень.
Оборотень скидывал ветки к костру. Над разведённым огнём была сооружена поперечная ветка, что стояла на двух воткнутых в землю рогатинах. Над огнём висел котелок. Ещё один большой, наполненный водой, стоял рядом.
Волк, горбясь, припал мордой к земле и раздувал сухую траву.
Нет, спасибо ему, конечно, за заботу, но как он забрал котелки? Передвигался бесшумно так, что я не заметила его за своей спиной. Догадался для чего я их приготовила, и помог… Точнее позаботился обо мне.
Я поставила фонарь под солнечные лучи и подошла ближе к костру. В котелок была высыпана греча.
– Нужно было в кипящую воду класть, – сказала я и не сдержалась от улыбки. Удобно устроилась напротив огня и стала расчёсывать свои волосы.
Оборотень не двигался, во все глаза следил за мной. Медленно уложил морду на лапы и продолжил сверлить меня взглядом, прижимая уши к голове.
А я на него смотрела, вплетая в волосы верёвку. Он мне сегодня нравился. Изменился? Или я в прошлый раз его плохо рассмотрела? Конечно, сомневаться, что он волк не приходилось. Но морда видоизменялась приобретая человеческие черты. Были брови, очерченные тёмно-серой шерстью. Губы появились в бороде.
Закончив с косой я подползла к его морде. Села напротив, и волк прикрыл глаза.
– Я тебе бороду вычешу, – сказала я.
Оборотень тут же поднял морду вверх, подставляя мне свою бороду. Устроился удобнее и глаза совсем закрыл.
– Ты понимаешь мои слова, – прошептала я, касаясь гребнем самого низа белой бороды. – А раз понимаешь, знай, что ты подонок, и поступил со мной плохо.
Он не реагировал. А я передумала говорить о том, чего не помнила.
– И не надо меня гипнотизировать, я твоё колдовство чувствую. У тебя есть имя?
Оборотень приоткрыл один хитрый глаз и улыбнулся. Натурально так, что мне даже понравилось. Красиво выражал эмоции. Жаль не говорил.
– Если ты не говоришь, покажи, как тебя зовут, – попросила я, продолжая вычёсывать хвою из его бороды.
Одна лапа проехалась мимо меня к костру. Острый белёсый коготь выкатил один уголёк, оставив его на земле. Я не сразу поняла, что он задумал. Когда уголёк остыл, оборотень взял его, не кончиками пальцев, потому что был когтист, а костяшками.
Словно боясь меня напугать, он медленно вставал, возвышаясь надо мной. Пошёл в сторону бункера, продолжая изгибаться дугой и хромать. Я пошла за ним, наблюдая, как виляет красивый пушистый хвост. Тёмно-серый с красивыми белоснежными прядями. Нарочно не придумаешь такое нереально-красивое сочетание. Мы вошли в ворота и остановились у стены прямо у входа. Волк поднял лапу с углём между пальцев. Он чего-то ждал. Тяжко вздыхал. А потом резко, быстро стал выводить буквы.
Это был старославянский. Буквы были красивыми с вензелями, и писал волк ровно, словно по невидимым строкам. Извёл весь уголь и попытался сесть рядом со мной, у него не получилось, потому что он был весь покорёженный. Прилёг, любуясь своим творчеством.
