– Не уверена, что он поступил правильно, – пробормотала я, вспомнив, как страшно было ехать с Бахати.
– Ты что-то сказала? Я не расслышала.
Я покачала головой и огляделась по сторонам.
– У вас очень уютный дом. Надеюсь, мы не слишком вас затруднили?
– Нисколько. Я не помню, когда у нас в последний раз кто-нибудь был. В этом большом, старом доме живем только мы с Джеком. Сара давным-давно вернулась в Кейптаун. Они развелись, когда Лили была маленькой. Ты не представляешь, как я ждала ее к нам каждое лето. Я ужасно тоскую по ней и рада, что у нас под крышей снова появилась малышка. – Она показала пальцем на Схоластику. – У нас полно свободных комнат. Можешь выбирать. Вон там, слева – шкаф с постельным бельем и полотенцами. Сама все сделай.
– Спасибо, – ответила я. – Можно я быстро позвоню от вас? Мне нужно сообщить подруге, что мы сегодня не приедем.
– Конечно. – Гома махнула в сторону гостиной.
На консоли стоял старый дисковый телефон. Я набрала номер Нима-Хауса и попросила Коринну.
– Ты где? – спросила она.
– На ферме Кабури.
– Где?
– На кофейной ферме, которой управляют Джек Уорден и его бабушка. Я не смогла найти Габриеля. Бахати сказал, что Джек может нам помочь.
– Джек Уорден? Тот самый Джек Уорден, который потерял дочку во время теракта в молле?
– Джек потерял дочь в молле?
– Да. Точно он. Теперь я вспомнила. Он был на церемонии памяти жертв в молле «Килимати».
– Я и не знала. – Я даже села. Теперь я поняла, что имела в виду Гома, сказав, что мы связаны событиями того трагического дня. Он потерял Лили в том же месте и в то же время, когда я потеряла Мо.
– Да. Он получил какую-то награду за спасение беременной женщины и ее сына. Но даже не встал и не пошел за ней. Просто сидел там, и, казалось, ничего не видел и не слышал. Учительница танцев, которая преподавала у его дочки, тоже получила награду за то, что вывела детей в безопасное место. Жалко, что среди них не оказалось его дочки. Как он сейчас?
– Ужасно. Сердитый, печальный, озлобленный. Мне показалось, что он хочет умереть. Он стоял в грозу у могилы дочки, словно ждал, что молния ударит в него. Он даже не захотел ничего слушать про детей и про Ванзу.
Я рассказала Коринне про Схоластику.
– Тебе не разрешат привезти ее в хостел, – сказала Коринна. – Он только для волонтеров. Для тебя сделали исключение из-за несчастья с Мо.
– Я что-нибудь придумаю. Может, мне что-то посоветует бабушка Джека. – Я попрощалась и положила трубку.
– Если ты думаешь, что Гома убедит меня помогать, то ты ошибаешься.
Я резко повернулась и увидела, что Джек, потягивая из бутылки кока-колу, глядит на меня с порога гостиной. Лицо его после душа снова стало нормальным, но от его голоса у меня поползли по спине мурашки.
– Ты уже ясно дал понять, что тебе это не интересно, но если ты думаешь, что я сдамся, то ты ошибаешься, – ответила я.
Он глядел на меня через комнату, и в его глазах сверкало что-то непонятное. Он не шевелился и не говорил ни слова.
– Мне очень жаль, что так получилось с твоей дочкой, – сказала я, когда напряжение сделалось невыносимым. – И прости, что сказала тебе те слова.
Он кивнул и посмотрел на бутылку.
– А мне жаль твою сестру, – сказал он. – Бахати рассказал мне. Послушай мой совет. – Он пошевелился и пронзил меня взглядом. – Собирай вещи и уезжай домой. Ты взяла на себя непосильную задачу. Ты даже не представляешь, во что ввязалась.
