Главное – сопричастность дню сегодняшнему на российских просторах. И наконец, вот оно, нужное слово. Солидарность! Читатели и зрители послевоенной Европы испытывали ее к простым людям любой страны мира.
Можем ли мы похвастаться сегодня такими же чувствами? Вот он конфликт формы и содержания.
Сегодня чистый честный человек – это деревенский или городской?
Это белая ворона на российском экране и в литературе. Деревенская жизнь снизошла либо до роли веселых картинок, либо до какого-то из кругов Дантова ада.
Возвращаемся к роману. Язык его героев простонароден, а потому по-житейски мудр, меток, немногословен.
Я думаю, в романе присутствуют все черты и характерные особенности, необходимые для произведения неореализма, нашего российского неореализма.
В конце романа читатель должен прийти к осознанию того, что русский характер в полной мере – это собирательный образ. То есть, все черты характера, присущие героям романа, все вместе и есть тот самый русский характер нашей российской многонациональной семьи.
Некий идеал духовности и нравственности, к которой мы все должны стремиться и верить в возрождение той великой России, о которой мы мечтаем. А это и есть та русская идея, которая сплотит наши народы, и мы станем не просто многонациональной страной, а нацией.
«Дорога в Алатырь» – это дорога из прошлого в будущее, через день сегодняшний, в котором живем мы с вами.
Эта наша с вами та единственная и неповторимая жизнь, о лучшей поре которой и рассказывается в романе.
Надеюсь, прочитанная книга возвратит читателям радость от встречи с детством, юностью, и на какое-то время они сами станут детьми, подростками, юношами и девушками, вспомнят свое прошлое и первую дружбу, первую любовь, мечты, фантазии, и от того, быть может, души их станут светлее, а мысли и поступки – чище.
Тогда и разрыв между поколениями сократится, и мы станем лучше понимать своих детей и внуков, а они в свою очередь нас, взрослых.
Времена детства
Книга первая
Иван Николаевич сидит за письменным столом у компьютера, но работать ему мешают голоса жены и внука, доносящиеся из соседней комнаты. Он невольно прислушивается, улавливает отрывки из фраз:
Голос жены (читающей внуку): «… любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам…».
Голос внука: «…бабуля, а как любить гробы, они же под землей зарыты, в могилах, в них же одни кости?..».
Голос жены (терпеливо поясняющей): «Пушкин имеет в виду близких людей, то есть бабушку, дедушку, родителей…».
Откуда-то с улицы доносятся отрывки щемящей душу песни:
«… золотые шары той далекой поры, той далекой поры…».
Забыв о компьютере, Иван Николаевич слушает, невольно обращая взор на стену своего кабинета, увешанную фотографиями в рамках.
Подходит, смотрит на старенькое фото, с которого улыбаются ему дед с бабушкой. Задумывается, улыбаясь о чем-то своем, сокровенном.
– Дед, это кто? – подбежавший к нему упитанный внук ткнул пальцем в фотографию, с которой смотрел на него худосочный младенец.
Иван Николаевич вздрогнул от неожиданности, оглянулся на жену, затем притянул к себе внука, довольный его любознательностью.
– Это я, – признался он, наконец.
Внук недоуменно взглянул на старенького деда, на бабушку.
– А вот это, Ванюха, твой прадед, мой отец – фронтовик. А это его отец, мой дедушка – Дмитрий Данилович. Твой прапрадед. Это твоя прабабушка. А вот по материнской линии… – Иван Николаевич увлекся, показывая внуку его предков.
