Испытав притом блаженство.
Врал бесстыдно Ник колдунье, видя доброе соседство
В юной девушке болтунье. Но, слыша музыку востока,
Не мог понять откуда звук. Искал не долго он истока,
Коль ароматами цветов наполнилось пространство вдруг.
Ковровый радовал покров. Тюль скрывать пыталась ложе,
Туда тянуло его тоже. Но изобильем стол манил
И Ник с ковра не уходил. Он по примеру сел колдуньи,
Закинув ноги словно йог. И слушал песни старой лгуньи,
Понять которых уж не мог.
ведьма
– Приголубит же девица, если дашь ей перстень златый.
И Ник представил себе лица, если б свой видок лохматый
Скинув перстень, возвратил, и в миг согнулся он от смеха.
Но испуган тут же был, вдруг услыша хохот эха.
ведьма
– Вот и время наступает. Когда мерзкий дурачёк
Явит милой доброту. Во мне увидя прелесть ту,
О ком тоскует и страдает.
Ник
– Ой, а в блюде паучок!
ведьма
– А ведь мог бы наяву в нём увидеть и тигрицу.
Ох, не зря я, съев траву, успокоила убийцу,
Жизнь свою оберегая. А за ним уже, бесспорно,
Смерть отправилась в поход. Хорошо что тихо, скромно
Сгубит сила колдовская. А затем, концы все в воду.
Коль покойника по ходу ночью речка унесёт.
И не замедлила вползти магия опасным гадом,
Чтоб духу жертву обрести. И дикий ужас испытать,
Пришлось отравленному ядом. С начала маму начал звать,
Затем вопел: – А ну-ка, скройся! – Но страх с любовью в нём боролся.
Ведь в обрамлении волос, ниспадающих до пола,
Взирал на Ника рыжий пёс. Он вскочил, как от укола.
Коль и ушки показались из прически того дива.
Но когда и пальцы рвались халат расстёгивать игриво?
Страшась нательного покрова, застегнуть пытался снова.
Видя, как и грудь, и торс изменил растущий ворс.
Но всё ж осталась она в лифе, да в шароварах голубых,
Да вся в издельях золотых, ну как божок в старинном мифе.
Но вдруг она подняла руки, задвигав в танце головою.
И пёс уже не вынес муки. Он в миг от ужаса дичал,
Забившись в угол зарычал, лягнув чудовище ногою.
Но как на спину повалилась, ведьма сразу поняла,
Что отнять не получилось, и гневу волюшку дала.
Вот так Никуша весь больной оказался в кладовой.
А в это время во дворе такая вот была картина.
Не видя Ника на заре, понурив голову к земле,
Там думая металась Дина: «Терзает душу от догадок,
Насколько шанс у Ника шаток из дома выбраться живым.
Ведь он легко уйти-то мог бы даром пользуясь своим.
Но коль нет тут сей особы, раз застрял там паренёк,
Значит спит в ларце у бабки уже грозный перстенёк.
О как союзник нужен здесь. Чтоб ум силен был в нём и лапки,
Чтоб передать Ларике весть. Но что я вижу? Кот бежит!
Тиран собратьев по весне имеет славный аппетит.
Пошлю ка я его в разведку. Вот только врать придётся мне,
Посулив ему «конфетку».»
Дина
– Сюда неси себя, гуляка!
кот
– Заплюю тебя брезгливо! Ох, дождался, чтоб собака
Приказала мне визгливо!
Дина
– Подойди ко мне, балбес! То скажу тебе на ухо,
В чём имеешь интерес. С рыбой же пришла старуха!
Нет препятствий для котяры тут же в форточку проник.
Где от тапка снёс удары к каким давно уже привык.
Но ругань злобная задела слух собаки во дворе.
И теперь, терзая смело, стыд тревожил в конуре
Оступившуюся душу. Хоть врала во имя блага,
Но трясти кота как грушу у хозяйки была тяга.
К счастью, вскоре он явился потрёпан, но не победим.
Правда Серый очень злился, но этот недуг поправим.
И Дина молвила с улыбкой, хвостом приветливо виляя:
– Ну что, полакомился рыбкой?
кот
– Да как полакомишься тут? Когда бы дверь хозяйка злая
