Почему она никому ничего не рассказала? Точно ответить девочка не могла даже самой себе. Друзей у неё не было, а после разговора с мамой она думала, что если рассказать про неё с отчимом преподавателю, ничего не решится, а об этом узнают мама с дядей Петей и будет только хуже.
По выходным отчим работал на рынке допоздна, и она чувствовала себя почти счастливой. Но приходили вечера, и Лиза хотела превратиться в маленькую букашку, чтобы её никто не смог ни увидеть, ни услышать. К сожалению, чуда не свершалось, и не проходило и вечера, чтобы этот огромный толстый человек с сильными руками, называющийся её отчимом, не зажимал её, когда был рядом. Однако сегодняшний случай в ванной выделялся из всех. Случись сегодня находиться в квартире с ним вдвоем, так просто бы она не отделалась, отчим распалился не на шутку.
Перед сном она долго сидела на кровати, устремив взгляд своих незрячих глаз в окно. Она не могла видеть прекрасный вид с их десятого этажа на простирающийся за городом лес с загорающимися над ним первыми звёздами. Но Лиза старательно выдумывала его, беря краски из небогатой палитры воспоминаний, которые сохранились до восьми лет, пока позволяло зрение. Воспоминаний было не много, но все они были очень яркими, живыми. Недостающие детали она додумывала сама. В её воображении мир был полон самых невероятных расцветок и света. Там обитал единственный в мире друг, большой белый волк. Откуда у неё в голове появился этот образ, Лиза не знала. Просто однажды, когда она прогуливалась по тропинкам своего тайного убежища, он вышел ей навстречу и с тех пор стал частью её мира, частью её самой.
Но всё чаще в её маленький мирок проникала Тьма. Она выползала из уголков её сознания незаметно, притворяясь белёсым туманом, проникая туда из внешнего мира. И генералом армии Тьмы был отчим, каждый день разрушавший её жизнь, отравлявший её мысли и чувства. Защитные стены очень скоро падут, и от её уютного маленького мира останется лишь бесцветная пустыня, зажатая среди хрупких стен тела, лишённого души. Но она ничего не могла с собой поделать, неоткуда было брать светлые краски, а отчим забирал последнее. Лиза понимала, чего тот добивается, и наверняка сложится так, что они останутся наедине и всё произойдёт. Даже если она решится на убийство, то как это осуществить – слепой девочке тринадцати лет в отношении здоровенного мужика, весящего далеко за сто кило?! Можно было, конечно, попытаться, когда он спит… Но от одной мысли о том, как она крадётся к спящему с ножом (ей почему-то всегда представлялся большой кухонный нож), Лизу пробирал озноб и накатывала слабость. А если он проснётся, если она промахнётся и ударит ножом не туда? Да и куда – туда?! С какой силой?! Всё, что в своей жизни она резала, это был хлеб. Однако надрезанный батон не будет пытаться тебя убить. От мысли попасть к разъярённому от её неумелого нападения отчиму в руки, а ведь это обязательно произойдёт, если только не случится чуда и удар не будет смертельным, у неё немело и переставало слушаться тело.
Сжавшись в комочек на своей кровати, Лиза мысленно просила кого-то сильного и доброго раздавить её отчима как таракана. Да так, чтобы и следа от него не осталось. Кого она просила о помощи, девочка и сама не знала, да ей было всё равно, лишь бы её спасли от этого кошмара… За такими мыслями она скоротала не одну ночь.
