Не сам по себе странен был человек, неведомо кого дожидавшийся и поспешивший убраться при виде королевского выезда, а его поведение. Уж не подумал же он, будто ему запретят охотиться тоже? В конце концов, гаэльцы не имели в ходу понятия «браконьер», у них было только слово «охотник», и, в отличие от тех же крайморцев, никому не было запрещено охотиться в любых лесах, даже наравне с королем. Да и не назовешь того типа охотником, нет. Странным еще оказалось то, что одет встречный как… как будто исколесил вдоль и поперек весь юг, завернул к крайморцам и, недолго думая, явился сразу и на гаэльскую землю. Недавно при том явился, ибо так и ходил, как был одет до этого – в одежды, собранные поровну со всех встреченных ему народов. Тхабатские сапоги и штаны, крайморская мантия, рубашка под ней как у моряков Торроса! Ну и наряд, ну и наряд…!
Тревожные думы снова охватили Бриваэля. Император отличался цепким умом и понимал, что чужеземец в странном наряде может быть не один. Это значило – в его землю стекаются чужестранцы. Кто они и с какой целью едут – он не знал. Это тревожило, уже самим фактом. Если этот человек один – то не колдун ли он? И… насколько он – человек? Или хотя бы элфрэ? Эта его долгополая мантия с рукавами… Нет, решительно не нравилось Бриваэлю все то, что шло ему на ум при длительном размышлении!
Хуже всего было то, что страна на самом деле едва ли готова даже к наплыву просто переселенцев, не то, что колдунов и искателей поживы. «Быстро же мы привыкли жить в одиночку», – не раз повторял Император своим подданным. Да, он не один занимается Гаэлью – восточную часть держит брат, король Леон, и при том безукоснительно следует всякому совету самого Бриваэля; Леон занят сейчас вопросами внешней политики, морского флота и охраны границ не меньше, чем сам верховный правитель, да и своих бед венценосному брату хватает – ему первому пришлось столкнуться с новыми реалиями, когда к северным берегам пристали корабли тех людей, Горскун… Им, лишившимся дома, некуда больше было податься, и Леон, конечно, поступил мудро, взяв с них обещание держать северные границы и предоставив чужакам самостоятельно строить связи с «лисьим народом»… За северную часть материка можно и не ломать голову теперь, хоть это хлеб.
«Но север никому и не нужен, ты сам подумай, что взять с голых скал, скудной растительности, холодных пустошей? Если примется кто жрать землю твою, так с сочного южного бока, или, что вернее – оттуда, где ближе всего Краймор. Вспомни, они и раньше охочи были расползтись и заполонить все вокруг!» – внезапно в голове возникла неприязненная, и даже, пожалуй, излишне циничная мысль: а ведь и правда, люди, именно люди в самой Гаэли – и есть давнишние переселенцы с Краймора! И что помешает теперь им попробовать «освоить» новую землю? Подмять ее под себя?
Бриваэль потряс головой. «Кажется, я впадаю в какую-то крайность. Вряд ли люди с соседнего континента позабыли, что земля наша отнюдь не ничейная. И все же, все же…»
Самое что неприятное – перестать накручивать мрачные свои предчувствия Бриваэлю удавалось все хуже. Сколь бы не были мудры и проницательны советы того же Вердена – все чаще о том, что нужно иногда давать себе должный отдых – они уже едва ли помогали. Выезды поохотиться, общество друзей и красивых женщин отвлекали Императора очень ненадолго. И все беспокойнее спалось правителю…
