Нет.
Не так, как сейчас.
Не так, будто он открывает для себя что-то новое.
Похоже, он размышляет о том, хороша эта «новая» вещь или нет. Когда его полуулыбка превращается в полноценную ухмылку, я понимаю, что он принял решение, но у меня нет возможности прочитать ответ в его глазах.
– Как, говоришь, тебя зовут? – он прищуривается, что свидетельствует о серьезной работе мозга.
Моя кровь начинает закипать.
Этот засранец получил мой первый поцелуй и даже не может меня узнать!
– Авина? – говорю я, надеясь, что это что-то ему скажет.
Он продолжает рассматривать меня, как будто не может до конца понять, о чем идет речь.
– Я тебя знаю, да?
Я издаю смешок.
Этот парень сейчас серьезно?
– Мы ходим в одну школу. Не говоря уже о том, что каждый день общаемся с одними и теми же людьми.
Он качает головой.
– Нет, дело не в этом. Я откуда-то знаю тебя. Это то, что ты имела в виду раньше, верно?
Я ругаю себя за то, что открыла свой болтливый рот. Мне следовало оставить все как есть.
– Ты сказала, что помнишь меня как тирана, – добавляет он. – Мы раньше общались или что-то в этом роде?
Я думаю о том, чтобы отрицать это из чувства самоуважения. Не могу лгать, мне немного обидно, что он не сложил два и два раньше. Я понимаю, что нам было восемь лет, но даже Финн однажды заговорил об этом. Если Финн Ричардс, самый большой болван, которого я знаю, не говоря уже о том, что, в отличие от Ксавье, не он украл мой первый поцелуй, помнит меня, почему он не может?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь. – Я поворачиваюсь, чтобы уйти.
– Ни хрена подобного. – У него в голове щелкает. – Малышка Ви?
Вот и он.
– Ты та девочка, которую Финн и я… – он не заканчивает предложение, но я точно знаю, что он собирался сказать.
– Раздражали? Дразнили? Мучили? Да, это я. Ты серьезно только сейчас это понял? Не слишком ли долго? – хмыкаю я.
Моя вспышка, кажется, только позабавила его.
– Слушай, в свою защиту скажу, что твоя мама всегда называла тебя только Ви. Я думал, это сокращение от Вики, Вивиан или чего-то в таком духе. И это было десять лет назад. Я даже не могу вспомнить, что у меня вчера вечером было на ужин.
– Неважно, – я пожимаю плечами.
– Черт, я должен сказать, Ви, – он окидывает меня взглядом. – Половое созревание пошло тебе на пользу.
Мои щеки пылают.
– Хотела бы я сказать то же самое о тебе, – лгу я сквозь зубы.
Ксавье улыбается моей неудачной попытке отрицать очевидное. Давайте не будем притворяться, что половое созревание пошло на пользу каждой женщине на земле, когда Ксавье Эмери за лето из «милого» превратился в «греховно горячего».
– Думаю, ты неправильно произнесла «спасибо», – при виде его самодовольной улыбки мне хочется коленкой ударить его в самое больное место.
И все же… мое сердце бьется немного быстрее, когда он приближается ко мне. Он пугает, причем самым раздражающим образом. «Непреднамеренным» образом. Он даже не пытается дотянуться до меня. Он так преподносит себя, обладает такой харизмой, что это невозможно игнорировать. Лучше бы я не замечала, какой он высокий и какие яркие у него глаза.
Лучше бы я не видела того парня, которого знала раньше.
– Удивлена, что ты помнишь, как я выглядела тогда. Ну, знаешь, Альцгеймер и все такое, – отвечаю я.
– О, ты обиделась, что я не вспомнил тебя, малышка Ви? – дразнит он, и это меня бесит.
Потому что он прав.
Это не должно меня волновать, но это так. Я никогда не позволяла себе признаваться, но думаю, что «малышка Ви», возможно, была немного влюблена в голубоглазого мальчика, который поцеловал ее под горкой в тот день. Как жаль, что этот мальчик вырос и превратился в самодовольного придурка.
