Обеденные варианты включают и «Эддилайн» – титулованную мини-пивоварню, где готовят приличную пиццу. В «Азиан Пэлэс» подают удивительно хорошую темпуру и суши, что выглядит несколько странно, учитывая расстояние до побережья. В стратегически верно расположенном продуктовом фургоне продают посредственные кукурузные лепешки с рыбой, а за соседней дверью человеческая страсть к самогонке может получить вполне достойное удовлетворение на винокурне «Дирхаммер». Местный любимый напиток называется «Черный бизон». Судя по всему, несколько лет назад в город приехал какой-то литератор, который внес тонкие изменения в рецепт «Буффало негра»[5], и в наши дни «Черный бизон» стал популярной визитной карточкой Буэна Висты. Он появился в меню Стимбота, Вэйла и Аспена, и люди приезжают сюда даже из Флориды, чтобы попробовать его.
Подобно большинству населенных пунктов в верхнем Колорадо, Буэна Виста зародилась как поселок самогонщиков с шахтерским довеском, и с тех пор мало что изменилось.
В семь утра, когда открылась кофейня, я был первым в очереди. Я заказал два тройных кофе с «Хони бэджером»[6] и медленно поехал к больнице, пытаясь отговорить себя от визита в это заведение. Когда я остановился и выключил двигатель, то все еще продолжал спорить с собой. Наконец я приказал себе заткнуться и вошел внутрь. Там я поднялся на лифте на четвертый этаж, и медсестра показала мне, как пройти в палату 410.
Когда я вошел в комнату, свет был выключен, но в окно струился мягкий солнечный свет. Делия сидела и смотрела в окно; ее правая рука была плотно забинтована и лежала на коленях. Два пальца заметно опухли. Шишка на голове исчезла, но багровый след остался. Когда она повернулась и увидела меня, у нее буквально отвисла челюсть. Она закрыла рот, ее глаза заблестели от слез.
– Кууп… – выдавила она надтреснутым шепотом. – Ох, боже мой…
Она подтянула колени к груди, словно привыкла обнимать себя. Я подошел к краю кровати, поставил кофейные кружки на столик и сел, сложив руки на коленях, так что наши глаза оказались на одном уровне.
Несколько минут она просто сидела, качая головой. В ее глазах стояли слезы. Ее глаза всегда были круглыми, как у негритянки, и большими, как мячики для гольфа. Большие глаза – большие слезы. И одна из них вырвалась на волю и побежала по ее щеке.
Она положила руку на одеяло ладонью вверх. Своего рода приглашение.
– Как поживаешь?
Я протянул руки над кроватью и взял ее ладонь. Она изучила шрамы на моей правой руке и провела по самому длинному кончиком указательного пальца. Вторая слеза покатилась следом за первой.
– Нэшвилл?
– Да, – тихо ответил я.
– Она в порядке?
Я пожал плечами и попытался улыбнуться. Потом сжал и разжал кулак.
– Работу делать может. Напоминает мне, когда приближается гроза.
– А ты… ты еще?.. – неуверенно спросила она.
Я кивнул:
– Иногда. Когда могу.
Она потянулась и едва не прикоснулась кончиками пальцев к моему горлу, но потом передумала.
– У тебя совсем другой голос. Как у крестного отца.
Я кашлянул.
– Это бывает полезно, когда мне звонят люди и пытаются что-нибудь продать.
Она тихо рассмеялась, и груз, давивший на ее плечи, подкатился к краю и заколебался. Либо он упадет наружу и освободит ее, либо упадет внутрь и сокрушит то, что от нее осталось. Она растерянно огляделась по сторонам.
– Ты знаешь, как я сюда попала?
– Я остановился у светофора и увидел, как ты ухватилась за парковочный счетчик. Потом ты упала, и я подхватил тебя. Я не знал, что это ты, пока не отнес тебя в джип и не приехал сюда.
